Война в XXI веке

Эти же идеи развивает Николас Фоушин, который, рассуждая о моральной составляющей участия государства в асимметричном конфликте, считает необходимым предоставление государству возможности наносить уже не упреждающие, а превентивные удары по негосударственным группам. Особенно это право значимо, по мнению Фоушина, в случае превентивных атак против террористов. Когда конфликт разгорается между двумя государствами, приготовления одного из них к войне становятся заметными; противник имеет шанс нанести упреждающий удар или мобилизовать свои силы, т. е. подготовиться к боевым действиям и избежать фактора внезапности. Но подготовка к нападению повстанцев или террористов проводится «с той степенью секретности, которая недоступна большим группировкам или государствам»[311]. Кроме того, как мы писали в главе 2, асимметричная война, с характерным для неё многообразием участников разной природы и статусов, зачастую превращается в перманентный вялотекущий конфликт. Воюющие государства после подписания мирного соглашения не нападают друг на друга. Но если с мятежниками и может быть заключен мир, то представить себе такого в случае с террористами практически невозможно. Они, таким образом, представляют собой постоянную угрозу и поэтому могут быть атакованы в любой момент, даже когда не ведут активных боевых действий или не занимаются планированием террористических атак.

Дэвид Родин, со свойственной ему критичностью, подвергает сомнению признание упреждающего удара и тем более превентивных действий в качестве справедливой причины войны. Он оспаривает одновременно и представление о выгоде, связанной с устранением потенциальных угроз, т. е. консеквенциалистский аргумент, и позицию, согласно которой превентивные действия подпадают под определение самообороны. Что касается первого основания считать упреждающие или превентивные действия справедливыми, то, по мнению Родина, здесь возникает эпистемическая проблема. Консеквенциалистский подход заключается в том, что «если в данном случае ведение превентивной войны является эффективным способом предотвращения масштабной террористической атаки или акта будущей агрессии со стороны враждебного государства, и если война сама по себе не причинит больше вреда, чем предотвратит, и если не существует иного менее затратного способа достижения того же блага, и если цена пролитой крови и израсходованных богатств не перевешивает ожидаемого блага, тогда война будет prima facie оправдана»[312]. То есть основное значение в этом рассуждении отведено тем опасностям и вреду, с которыми мы можем столкнуться, и благами, которые можем приобрести или сохранить. Но в случае упреждающих или превентивных действий, пишет Родин, мы применяем военную силу до того, как столкнёмся с действительной агрессией со стороны противника, но «мы не можем знать с необходимой степенью определённости, что оборонительные действия необходимы, до тех пор, пока вред не будет неминуемо нанесён»[313]. Это же относится и к возможности предварительно соотнести выгоды и потери, связанные с ведением войны. Таким образом, консеквенциалистский аргумент о необходимости избежать потенциальных угроз перестаёт работать. Помимо этого, продолжает Родин, невозможно в принципе говорить об упреждении или превентивных действиях как справедливой причине войны, поскольку единственной ситуацией, удовлетворяющей критериям принципа правого дела, является происходящее в действительности агрессивное, несправедливое нападение[314].