Война в XXI веке

Но откуда вообще берётся это право на вмешательство во внутренний конфликт, который происходит в другом государстве? Оренд в данном случае довольно последовательно использует свою концепцию минимально справедливого политического сообщества (minimally just political community). Он предлагает считать «минимально справедливым» государство, которое: 1) признано собственными гражданами и мировым сообществом; 2) не нарушает права соседних государств; 3) обеспечивает соблюдение прав собственных граждан[321]. При этом всякое государство исполняет функцию по «защите людей от насилия, мошенничества и анархии, присущей естественному состоянию, и обеспечению функционирования гражданского общества, основанного на публичном, позитивном праве, опирающемся на силу»[322]. Нападение на правительство, не соответствующее критериям минимальной справедливости и не способное защитить права своих граждан или намеренно их нарушающее, не является, по мысли Оренда, агрессией и нарушением принципа невмешательства. Именно поэтому обоснованным ему кажется и вступление в гражданскую войну, которая ведётся против такого правительства.

Гуманитарная интервенция представляет собой, пожалуй, наиболее противоречивое основание применения вооружённой силы. Причиной нападения на государство, которое не проявляет внешнюю агрессию, становятся массовые нарушения прав человека, такие как этнические чистки, геноцид или массовые убийства. Гуманитарная интервенция может быть рассмотрена как один из вариантов упреждающего удара. Хотя, как правило, она начинается в ответ на действительное насилие: упреждается крайняя степень реализации этого насилия; интервеция не допускает того, чтобы этнические чисти или геноцид были проведены в полном масштабе. Проблема гуманитарной интервенции начала обсуждаться особенно активно в 90-е годы прошлого столетия в связи с событиями в Руанде и Югославии[323], и со временем большая часть теоретиков справедливой войны стала поддерживать идею гуманитарных войн.

Очевидно, что наибольшую сложность в дискуссии о военном вмешательстве в государство, правительство которого истребляет собственное население, составляет традиционное понятие суверенитета как возможности самостоятельно определять внутреннюю политику. В этой связи Пол Кристофер, бывший глава департамента философии Военной академии США в Вест-Пойнте, отмечает, что «гуманитарная интервенция всегда запрещена по закону, но иногда нравственно допустима»[324]. Оренд со ссылкой на Международную комиссию по вопросам вмешательства и государственного суверенитета предлагает интерпретировать суверенитет в первую очередь как обязанность правительства обеспечивать безопасность своих граждан. Если же государство не справляется с этой обязанностью, а население не имеет возможности сопротивляться насилию со стороны правительства, то должны найтись силы, готовые прийти на помощь гражданам такого государства. Как замечает Уолцер, «когда людей убивают, нам не стоит дожидаться, пройдут ли они своего рода тест на самопомощь, прежде чем оказать поддержку. Именно их неспособность к этому заставляет нас вступать в дело»[325]. То есть сама жестокость, которая проявляется в отношении большой группы людей, позволяет игнорировать принцип невмешательства.

Американский философ Генри Шу (Henry Shue) смотрит на эту проблему ещё более радикально. В глобализирующемся мире существует множество вопросов, решение которых возможно только при условии коллективных, трансграничных усилий и ответственности. К таким, например, относится вопрос о преодолении последствий изменения климата. Предотвратить возможный кризис, связанный с глобальным потеплением, не получится, если на это не будут направлены усилия людей, проживающих на всех континентах[326]. Здесь мы сталкиваемся с вопросом, который требует общего участия вне зависимости от национальных суверенитетов и границ: если кто-то не содействует решению экологических проблем, ссылаясь на суверенное право действовать автономно и в каждом случае поступать по своему усмотрению, он своими действиями наносит урон всему человечеству. Схожие кейсы можно найти в сфере экономики. Иными словами, заключает Шу, существует множество ситуаций, в которых гоббсовские по сути представления о суверенитете теряют своё значение или, если продолжать признавать их, работают во вред большей части населения Земли. На этом основании можно игнорировать и суверенитет государства, в котором происходят массовые преступления.