Война за Проливы. Решающий удар

Всю эту макулатуру, за исключением официоза и «Вех», которые нам привозили в Париж из-под полы, я оптом скупила еще во время первой остановки экспресса на вокзале в Ковно – так велика была моя жажда по русской прессе, пусть даже черносотенно-монархического и марксистско-революционного толка. Был бы со мной Дмитрий (Мережковский) он бы уже плевался дальше чем видел от того, что я покупаю такие газеты, но мне в данный момент было уже все равно. В этих листах хрупкой шуршащей бумаги, слегка испачканных типографской краской я готова была искать тайный смысл случившихся с Россией преобразований и эта покупка себя оправдала. В первую очередь меня шокировала фраза, напечатанная в заголовке «Правды»: «нелегальная и неподцензурная газета» – она выглядела как насмешка над здравым смыслом. Как же газета тогда продается у всех на виду, и стоящий не далее чем в десяти шагах городовой не обращает на это безобразие никакого внимания? При этом главным редактором этого марксистского издания числилась дама – некая Ирина Владимировна Андреева-Джугашвили, что наводило на определенные мысли.

Но еще большее удивление вызвало у меня содержание этой, с позволения сказать, оппозиционной прессы. Нет, с тем, что это газеты крайне правой и левой направленности, было понятно – но где нападки на правительство и лично на императора Михаила, где призывы в левой прессе к ниспровержению самодержавия, демонстрациям протеста и забастовкам, а у правых – к еврейским погромам? Критических материалов, бичующих язвы сего века и в правых, и в левых газетах, было предостаточно, но все они носили предметный, точечный характер, описывающий отдельные вопиющие случаи. А в «Правде» еще имелась рубрика «По следам предыдущих публикаций», из которой следовало, что власть довольно остро отзывается на эту критику. Причем ее реакция состоит не в аресте въедливых журналистов, как это было во время оно, а через проверку изложенных фактов или какими-то специальными исполнительными агентами, или, если дело совсем серьезное, следственными группами ужасного ГУГБ. И это – нелегальная и неподцензурная газета? Впрочем, и остальные газеты казались не лучше. И в случае, если информация, изложенная в прессе, подтвердилась, антигероям газетных публикаций становится плохо. Огромное множество губернских или уездных начальников, государственных подрядчиков и поставщиков уже загремели под фанфары на десять лет с конфискацией или просто потеряли свое место после критических публикаций в правой или левой прессе. При этом правые обычно бичуют разгильдяйство и казнокрадство, а левые – различные, как они выражаются, «недолеченные», социальные язвы российского общества.

Впрочем, политика никогда не была мне особо интересна, и поэтому, когда на вокзале в Вильно, городе более крупном и культурном, чем Ковно, я вдруг увидела необычайное количество самых различных литературных журналов, политика сразу же была позабыта. Казалось невероятным увидеть в одном месте «Мир искусства», «Весы», «Золотое Руно», «Аполлон» и «Гиперборей». Раскрыв глянцевый, великолепно изданный журнал «Аполлон», я была шокирована не меньше, чем в случае с «Правдой». В списке спонсоров и меценатов, финансово помогавших выходу журнала, первым стояло скромное: «ЕИВ Михаил II». Изумление мое было столь велико, что от него небо должно было перевернуться на своих петлях и упасть на землю. Этот, как мы думали, кровавый палач, держиморда и солдафон помогает деньгами литературно-философскому журналу?!

Еще я купила толстый еженедельный журнал с интригующим названием «Литературная газета» – обложка его была украшена профилем Пушкина; а также, чисто для интереса, толстый журнал батальной прозы и поэзии «Знамя». Имена авторов, перечисленные в титульном листе этих журналов, по большей части были мне незнакомы.

Этой покупки мне хватило на все следующую ночь, пока поезд мчал через неоглядные русские просторы, минуя Двинск, Псков и Лугу: я погрузилась в чтение, как измученный жаждой путешественник через пустыню припадает к благословенному источнику. Новые звезды, взошедшие на литературный небосклон, за время моего отсутствия посыпались на меня с перелистываемых страниц как из рога изобилия. И все это культурное многообразие процветало под сенью и при прямой денежной защите того, кого мы прежде почитали как царя-антихриста. Я даже стала мысленно спорить с Дмитрием, говоря, что не может быть так плох тот государь, который так покровительствует отечественной культуре и литературе… Но потом поняла, что это бессмысленное занятие. Мой бывший муж меня все равно не услышит, а если бы и услышал, то, закоснев в своих предубеждениях, все равно остался бы при прежнем мнении…

Еще из Вильно я дала телеграммы о приезде сестрам Тате и Натали, проживавшим в нашей с Дмитрием квартире в доме Мурузи на четвертом этаже.