Войны новых технологий

Альтернативность сегодня присутствует и в периодизации войны: с сентября 1939-го или с июня 1941-го. Как и завершение войны: мировая и отечественная также завершаются разными числами. Для Украины некоторые исследователи вообще отсчитывают войну с марта, а не сентября 1939 года, когда венгры захватили провозглашенную Карпатскую Украину.

Военная победа вроде также является несомненной, но из чего она состоит? Каждый отдельный элемент оказывается не совсем тем, чем нас потчевала пропаганда. Зоя Космодемьянская была заброшенной военной разведчицей, а не местной жительницей, поэтому отношение к ней было иным. А для пропаганды еще со времен Первой мировой войны именно действия военных против женщин, стариков и детей являются самыми страшными. Признав ее военнослужащей, мы получаем в результате несколько иную интерпретацию ситуации.

Николай Гастелло не совершал тот подвиг, о котором пишут. Там (в той точке пространства и времени) есть два претендента на этот подвиг, но с другими фамилиями [5]. Но пропагандистски был избран именно тот вариант, который и попал в историю и массовое сознание. Мы говорим о медиавойне как о примете сегодняшнего времени, но, по сути, она была всегда.

Сталин готовился к наступательной войне, которая должна была начаться в августе 1941 года, именно это объясняет первоначальный разгром, поскольку вести оборонительную войну при подготовленной наступательной операции – это тяжело, как, кстати, и демонтаж оборонительных сооружений на границе.

Война была раньше выстроена под одну точку зрения, ее охраняла пропаганда и мощь государства. Сегодня с этой войны снята пропагандистская защита, как результат в нее вошла потенциальная возможность присутствия нескольких точек зрения. Поэтому начинают возникать иные герои и иные события. Чем сильнее они заявляют о себе, тем сильнее рушится моноточка зрения на войну. Война была разной. В ней были разные герои. Она имела разные последствия для разных стран.

Поэтому главным контраргументом здесь и стала другая точка зрения. Вспомним, как долго боролись с Ризуном и его концепцией планирования и подготовки первого удара самим Сталиным. В 2011 году с экрана НТВ впервые прозвучала эта точка зрения в фильме Пивоварова «22 июня»: в августе 1941 года Советский Союз сам собирался начать наступательную операцию.

Как входят и удерживаются альтернативные точки зрения? Какие есть пути их продвижения? Попытаемся их перечислить.

Новые мифологемы внедряются через шок, позволяющий отменить действие предыдущих мифологем. Этим, например, занималась перестройка, действовавшая не только в информационном пространстве, но и в физическом, когда людей вытолкнули к пустым полкам магазинов. Когда молоко стало возможно купить, только став в очередь с шести утра, а покупка туалетной бумаги равнялась маленькой победе, физиологически стало понятно, что система не работает. Но за рамкой осталось понимание – то ли она уже не могла работать, то ли ей просто не давали.

Наиболее действенным контраргументом по отношению к доминирующей точке зрения является резонансная технология – подтверждение тех «слухов», которые уже присутствуют в массовом сознании. Требуется доказательство фактической их достоверности, чтобы они были записаны в социальной памяти без вопросительного знака. А развитие сегодняшнего интернета и социальных медиа вообще дает возможность имплантировать нужные слухи, которые затем можно использовать для опровержения доминирующей точки зрения.

Джордж Лакофф выдвинул идею биконцептуализма, в соответствии с которой каждый человек хранит в себе несколько моральных систем [6]. С одной он идет вечером в ночной клуб, с другой – завтра утром в церковь. По этой причине он считает, что даже со своими противниками можно разговаривать, как со своей базой. Отсюда следует, что должны быть выделены места, где точка зрения иного сегмента населения совпадает с основной, а где отличается. Но говорить на любую тему можно со всеми, включая своих оппонентов.

Дрю Уэстен, коллега Лакоффа как по партии – демократической, так и по академическому профилю – когнитивному, пришел к выводу, что в политике играют роль только эмоции [7]. Запрет на продажу оружия в более глубинном виде он увидел как два варианта понимания оружия: для жителя сельской местности это охота с отцом, для жителя города – криминал. Соответственно, запрещается каждый раз разное. Поэтому в политических дебатах не следует уходить от не «своих» тем, по каждой из них можно говорить только на другом, более глубинном уровне.