Войны новых технологий

Близкое мнение высказывает Д. Дондурей [14]: «Культура больше, важнее, системнее – сильнее, – чем институты государства, которое, безусловно, крупнейший игрок во всех сферах жизнедеятельности. У него много функций. Оно – заказчик, оценщик, цензор, управленец, защитник. Может ускорять или тормозить, помогать или препятствовать, поддерживать или гнобить. Но в большом Времени государство не способно победить, тотально преодолеть культурные предписания. Можем назвать их – матрицы».

Это важное напоминание. Государство – игрок тактического плана, ему очень трудно ввести новые стратегические матрицы. Хотя тактические победы достаются ему легко, поскольку государственная точка зрения доминирует в информационном пространстве любой страны, так как государство имеет больше возможностей для этого.

Война всегда предполагает три информационных фронта, требующих активных действий. Это домашний фронт, поскольку население должно поддержать своих военных, работа с населением противника, и это работа с населением других стран. В каждом случае массовое сознание должно получить свой собственный материал для принятия нужного решения. Однако если на домашнем фронте альтернативная точка зрения всегда будет вне мейнстрима, то на других фронтах именно контринтерпретация будет доминировать, поэтому там требуется более серьезное пропагандистское искусство.

Гибридная война нацелена на такую коррекцию картины мира у всех участников процесса, которая будет выгодна атакующей стороне. Причем для этого активно используются все три пространства: информационное, физическое и виртуальное. Частотно задействованные физические объекты имеют четкие информационные и виртуальные составляющие. Например, «зеленые человечки» подавались как вежливые; постановочные сцены – как документальные; взятые в плен солдаты – как уволенные; на бронетехнике замазывали армейские знаки. То есть как бы происходит блокировка всех других интерпретаций, невыгодных атакующей стороне.

Более адекватное понимание гибридной войны невозможно без взгляда в ее историю. Гибридную войну довольно часто толкуют не как что-то новое, поскольку большинство ее составляющих существовали и ранее. Новым стало объединение этих составляющих в единое целое, а также дополнительная особая роль информационного компонента, который на разных уровнях обеспечивает функционирование и создает условия для признания войны справедливой собственным населением, без чего не бывает не только современной войны, но и любой другой.

Гибридная война на начальном этапе не столь заметна, поскольку она пытается представить системные характеристики в качестве случайных. В результате наблюдатель не может принять адекватного решения.

Можно посмотреть еще таким образом. Гибридная война, управляя восприятием противника, создает обратную картинку ситуации, когда опасное в его голове предстает как неопасное.

Некоторые исследователи вводят понятие гибридной угрозы, целью которой является влияние на разные формы принятия решений [15]. Другие заговорили о понятии гибридного влияния. Представители Финляндии подчеркивают, что враждебное влияние может состоять из добрых слов и «морковки», а не только из давления и «палки» [16]. Они видят успешность такого влияния, когда оно направлено на малые группы и является непрямым. Один из таких российских нарративов, направленных на старшее поколение финнов, говорит о том, что Финляндия находится на периферии ЕС, что она далеко культурно и географически от Европы и ее интересов, что надо поддерживать добрососедские отношения в первую очередь со своими соседями, например, с Россией. Россия активно использует в этом плане и свои стратегические ресурсы, уменьшая цену на них по политическим причинам, а не перекрывая «краник» в отместку.