Вокруг света за 100 дней и 100 рублей

Мне все же удалось переступить себя и познакомиться с семнадцатилетним Сашей и опытным Борей, которому уже стукнуло двадцать один. После заката мы решили пройтись по бочкам и позвать их обитателей на костер. Вывалило человек пятнадцать, и все вместе с выключенными фонариками мы нырнули в лес, спотыкаясь о корни и смахивая паутину с глаз. Дойдя до Стрелки, названной по подобию разлива Волги и Оки в Нижнем Новгороде, мы разложились, а спустя полчаса огонь костра взмыл в черное небо. Каждый рассказывал о себе, и я вымолвил, что никого здесь не знал, но был рад находиться, за что немедля получил респект и кружку. Последний раз до этого я пил водку в одиннадцатом классе, и сейчас она показалась мне теплой и невкусной. Я спросил, что лучше — заедать ее сосиской или запивать соком. Мне сообщили, что волжские ребята пьют вхолостую и разрешено только занюхивать подмышкой товарища. Пятнадцать стаканов скрестились над огнем, все закричали, обнялись. Мы с Сашей разделись догола и принялись прыгать через костер, крутясь в воздухе. По боками костра люди завертелись в танцах, а я схватил гитару и залил лес песней. Позже я выкрикивал эти же слова этим деревьям каждый год. Острые макушки елей, плеск воды о лодку, смех ребят вокруг — все закружилось вокруг и слилось воедино. Мне было семнадцать, я танцевал голым, огонь горел перед глазами и в них — что могло быть прекраснее?

На обратном пути ко мне подошли две девушки с филиала МИФИ из другого города и поинтересовались, где я научился петь. Воспроизводимые мной скрипучие звуки были максимально далеки от попадания в ноты, впрочем, пою я так же отвратно до сих пор, поэтому подкат засчитал. Три дня мы провели в тесной компании вместе с ними и дождались знаменательного события, случавшегося только два раза в неделю — дискотеки.

В школе я девять лет занимался спортивно-бальными танцами по пять раз в неделю, но даже это не помогало мне танцевать адекватно. Руки и ноги дрыгались в разные стороны, делая меня похожим на колбасу, поджариваемую на сковородке. Координаты x, y, z задавались по команде random, и я должен был атаковать разными частями тела в выпавшем направлении, в следующую же секунду координаты выбрасывались еще раз, и процедура повторялась. Толпе это нравилось, и она вторила движениям. Но вот начался медленный танец. Я набрал полные штаны храбрости и протянул руку ей, потупляя взгляд. Она положила в нее свою хрупкую, и мы встали на середину танцпола на веранде. Между нашими телами можно было запихнуть полтора футбольных мяча, ибо я твердо знал, что при первом медленном танце животами касаться друг друга неприлично. К тому же стеснялся тонких небритых усов, торчащих в разные стороны, а на таком расстоянии они были наименее заметны, и я чувствовал себя в безопасности. Правая ладонь ныряла в качели ее бедер, пальцы левой чувствовали пульсации, играющие в кистях, а ноги пытались дернуть ее тело, чтобы при этом копна волос обожгла мою щеку. Она с улыбкой смотрела на меня, как девочка на домашнюю собаку, наматывающую круги за очередным брошенным мячом.

После дискотеки я подошел к ней и вымолвил фразу, которую никогда до этого не говорил женщинам: «Пойдем погуляем вдвоем». Через полуприкрытые ресницы она перевела взгляд с моего рта на голые ноги в шлепках и пошла по направлению из лагеря.

— Тебе здесь нравится?

— Знаешь, я никогда раньше не была в подобных местах. Вся эта атмосфера вседозволенности позволяет мне быть живее, что ли, более настоящей. А тебе?

Мы прошли вдоль эллинга и поля для регби, разгребая траву под ногами и чувства внизу живота, перелезли через забор на пляж и уселись на скамейке спасателей. Мои шорты были короткими, а поло синим, ее шорты были еще короче, а под обтягивающей белой майкой выступали узоры просвечивающегося черного нижнего белья. Этот наряд универсален для женщин всех возрастов, поколений и национальностей. Спустя минуту я катал на ноге десять комаров, а через две целую тонну. Впрочем, это было совершенно незаметно до слов:

— Ты только глянь на свои ноги! Тебя не закусала мошкара?

— Не знаю, не чувствую ее. Я думал, нас здесь только двое.

— Эх, Дима. В этом мире никогда не бывает двоих. Всегда есть кто-то еще.