Волчара

На следующий день Скворцов позвонил мне. Он сказал, что окончательно решено: этим убийством придется заниматься ему. По его голосу я понял, что особого восторга это у него не вызывало. Если бы речь шла просто о смерти никому не нужной одинокой старухи, другими словами, о деле так и напрашивающемся лечь под сукно, это было бы одно, но данная ситуация, когда у сыщика МУРа бельмом в глазу торчали мои показания, превращала это убийство в нечто неординарное. Более того, найти преступника требовалось как можно скорее, потому что существовала угроза жизни актрисы Марии Пономаренко, даже несмотря на то, что эта угроза не прозвучала в разговорах Эдуарда. Он уже зарезал из-за пустяка незнакомую старуху и может не остановиться перед убийством другой женщины. Скворцов сообщил, что мой телефон будет прослушиваться, а разговоры записываться. На это мне было наплевать. Максимум, что они услышат и не предназначено для чужих ушей, это мой заковыристый мат, которым я пользуюсь для доходчивости в общении с некоторыми людьми. Более важным и своевременным было то, что он обещал выделить людей для охраны Маши. Вместе с тем он заметил, что, хотя его группа и связывает убийство соседки с Эдуардом («Хлопотуном», как они его прозвали), будут разрабатывать и другие версии. В эти другие версии трудно было поверить, но и я, и Машка были бы счастливы, если бы нашелся какой-нибудь не интересующийся Машей ненормальный, угробивший старуху.

Машка не была трусихой. Но трудно жить, зная, что за тобой следит кто-то психически неуравновешенный и способный на убийство. Поэтому в тот день я пытался уговорить ее не ездить на съемки и отсидеться, запершись на все замки, дома. Но она не согласилась. Сказала, что среди людей она будет чувствовать себя спокойнее, чем одна в пустой квартире. Мне ничего не оставалось делать, как смириться и проводить ее до ворот студии. От меня же самого на работе было мало проку. Я все время вспоминал лежащее на полу тело с ножом в груди. Неужели и Машку ждет подобная участь? Чтобы отвлечься, я позвонил Нине. Она явно была рада моему звонку.

– Привет, Нинок! – относительно бодрым голосом начал я. – Я по тебе соскучился. Ты мне уже целых два дня не звонила, и я не говорю уж про то, сколько времени мы не виделись.

– А ты, милый, сосчитал? – кокетливо и довольно спросила она. Но я не смог поддержать игривый тон разговора. И рассказал ей про Хлопотуна.

– Какой ужас. Бедная Мария, – с искренним сочувствием воскликнула Нина. – Я надеюсь, этого психа скоро поймают.

Я не разделял ее оптимизм. Хлопотун производил впечатление неглупого и хитрого человека. Он оказался достаточно сообразителен, чтобы дать неверный адрес, у него хватило художественного воображения, чтобы в духе триллера оформить место преступления, он говорил как образованный человек. На что могла надеяться милиция? На отпечатки пальцев, которые он запросто мог стереть, или на показания случайного свидетеля? Единственное, что реально пока могло помочь его идентифицировать – это его странный голос. Но в городе живут миллионы людей, и всех их не прослушаешь.

Эти мысли отвлекли меня, и я пропустил часть того, что мне говорила Нина. Но конец фразы все-таки поймал:

– Теперь ты должен проводить с ней больше времени. Так ей будет спокойнее.

– Не надо мне объяснять очевидные вещи, – чуть сердито ответил я. Мне не нравилось то, что Нинка меня поучает, и кроме того, я вообще не любил, когда меня вынуждают к каким-либо пусть даже абсолютно правильным действиям. Мне не нужны подсказчики.

– Это понятно и так, – повторил я. – Но я не нянька и не могу находиться при ней все время. – Нинка этого не видела, но я от раздражения сломал карандаш. – Кроме того, следователь обещал приставить к ней охрану.

Нина на какое-то время замолчала, видимо, размышляла.

– Родик! Мне ужасно грустно это говорить, но мы вряд ли сможем с тобой продолжать встречаться.

Я опешил.

– Почему?

– Потому что ты больше нужен Марии. Хочешь, я поговорю с охраной отца? У них достаточно людей в фирме, чтобы позаботиться и о безопасности твоей девушки. У тебя ведь есть деньги им заплатить? – печально проговорила Нина. – А кстати, как она себя вообще чувствует?

Я не понял вопрос.

– Как, как? Да обычно. Только напугана. А частную охрану, если нужно, я и сам найду.

– Ты не совсем меня понял, – осторожно сказала Нина. – Я имела в виду не ее реакцию на угрозы, а общее состояние. Она ведь беременна. Между прочим, какой у нее уже срок?

Я, не подумав, ответил:

– Говорит, 14-15 недель.

– Значит, аборт она делать не стала, – упавшим голосом сказала Нина.