Волчата

— Это немецкие горные стрелки. Наши напали на них и уничтожили. Видишь, мужчины били их топорами, а женщины дубинками — за то, что они сожгли и разграбили наши села и угнали вас в неволю. Теперь они мертвы и уже никому не сделают зла.

Мальчик перешагивал через трупы, стараясь держать себя в руках.

— Смотри на них, Душко. Когда-то ты меня спросил, что такое война. Это — тоже война. В святом писании сказано: «Кто с мечом придет, тот от меча погибнет». С этими так и случилось, с другими еще случится. Не мы начали эту войну. Никто их сюда не звал. Как пришли, так и уйдут отсюда, ты должен в это твердо верить.

— Я верю, дедушка. С тех пор как убили Илию и отца и увели маму, я желаю врагам только смерти.

— И вот еще что. Ты должен побороть в себе страх. Немцы и усташи не всесильны. Козара кишела ими, как муравейник, и собак они с собой привели, а разве нас нашли? Как бы не так! Большинство из нас уцелели, выжили. Пещер, которые разыскал Михайло, враг ни одной не обнаружил. Посмотри на этих гитлеровцев… Покажу тебе и усташей… Ты их боишься?

— Не боюсь, дедушка. Они же мертвые. Мертвых я совсем не боюсь.

— А живых боишься?

— Я же говорил — боюсь.

— Живых ты тоже не должен бояться! Так же, как и тебя, немца может свалить меткий выстрел, и усташа тоже. Любого может. Все мы боимся смерти!

— А что такое смерть, дедушка? — спросил Душко, заглядывая в мудрые глаза деда. — А куда делись души тех, кто здесь лежит? И всех остальных, которые умерли?

— Спроси о чем-нибудь другом. В ад я не верю, но и в рай — тоже. И в духов не верю. До сих пор оттуда еще никто не возвращался, чтобы рассказать нам об этом.

— А почему люди убивают друг друга? Разве так должно быть?

— Трудные вопросы ты мне задаешь, внучек. И этого я точно не знаю. Божья заповедь гласит: «Не убий!» Но никто из тех, кто готовит войны, ее не выполняет. На свете есть безумцы, потому мы и убиваем друг друга. Были бы поумнее, наверняка не стали бы этого делать. Думаешь, кто-нибудь из этих немцев пришел бы сюда, на Козару, умирать, если бы заранее знал, что найдет свой конец в каком-то неизвестном лесу, где его настигнет даже не пуля, а топор?!

Пока они стояли и разговаривали, в лесу стемнело, пошел дождь. Когда первые капли зашелестели по опавшей листве, старик нагнулся и показал на мундир немца с Железным крестом на груди.

— Смотри, внучек, этот фриц заслужил Железный крест, а умер так, что ему и березового не поставили…

Белая пелена дождя окутала листья, дул легкий ветерок. Старик и мальчик прижались к стволу раскидистой сосны, завернувшись в пастушеские накидки, и ждали, когда прекратится дождь. Время от времени капли пробивались сквозь ветки и падали на лица деда и внука, стекая по щекам, как крупные слезы. Джуро и Душко спокойно ждали, когда небо прояснится, дождь поутихнет и можно будет идти дальше. Они больше не разговаривали, слушая монотонный шум дождя и думая каждый о своем.

Но вот дождь кончился, и в лесу запахло свежестью, стволы деревьев, потемневшие от воды, словно ожили, с листьев и веток еще падали капли. Дед и внук отряхнулись, и мальчик спросил:

— Почему никто не хоронит этих людей?

— Кто-нибудь похоронит. Этих никто не нашел, а обычно наши закапывают своих, немцы — своих. После каждого боя что-то достается лисицам и воронам.

Они отправились дальше по затерянным тропкам, где не ступала нога человека. Иногда они молча отдыхали. Впечатлений было слишком много даже для деда, не говоря о мальчике. Им чуть не пришлось заночевать в лесу, потому что дед с большим трудом нашел в темноте нужную тропинку. Они искали одно из укрытий лесника, которое тот сделал год назад, когда едва ли кто-нибудь думал, что скоро начнется война.

Наступила ночь, когда они нашли-таки укрытие, сооруженное из сосновых бревен.

Мальчик без сил повалился на лежанку, а дед развел огонь и пошел с котелком за водой. Вернувшись, старик поставил котелок на очаг:

— Надо поесть немного, Душко.

Мальчик кивнул. Дед набил трубку. Он задумчиво смотрел на пламя, попыхивал трубкой, молчал. Через некоторое время он обернулся к задремавшему мальчику и сказал:

— Ослаб ты, Душко.

— Я не виноват, дедушка.

— Конечно. Но когда-то ты был выносливее. Я диву давался, не понимая, откуда у тебя, такого маленького, столько сил. Мы с тобой, бывало, целыми днями ходили, и ты совсем не уставал.

Мальчик промолчал задумавшись, и дед, точно читая его мысли, сказал:

— Ты должен быть сильным.

— Я сам этого хочу.

— А теперь ты должен хотеть этого в тысячу раз сильней.

— Почему, дедушка?

— Потому что все, кто не будут сильными, пропадут ни за грош. Что только нас ждет!

— Как пропадут? От пули? От ножа?

— Нет. Можно и по-другому пропасть: от страха, от голода, от мороза, от неуверенности в себе. От любой напасти, слабости. Это ты запомни, Душко! Только сильные и умные уцелеют. И еще — если им повезет… Война еще продлится, придут холодные зимы, такие холодные, что будут гибнуть звери, привыкшие к морозу, не то что люди…