Волчье время

Олварг отвернулся и потухшим взглядом оглядел полуразрушенную улицу. Здание ратуши лежало перед ним в руинах, и даже сейчас, спустя много часов после землетрясения, пыль все еще висела в воздухе и оседала на его плаще и сапогах. Он медленно повернул голову налево, а потом направо, но повсюду, куда хватало глаз, картина была той же самой – разбитая мостовая и завалы камней и мусора от рухнувших домов.

С тех пор, как он покинул этот город – втайне, под конвоем нескольких гвардейцев своего отца, - Олварг больше ни разу не бывал на этой улице. В ту ночь, когда неразговорчивые, словно каменные статуи, конвоиры везли его мимо темной спящей ратуши, Олварг поклялся самому себе, что в следующий раз придет сюда, как победитель – и сдержал данное слово, потратив на это двадцать с лишним лет. Вот только место, куда он вернулся, уже не было Аделью – Вечным городом, жемчужиной цивилизованного мира, от которой даже у самого толстокожего на свете человека сразу перехватывало дух.

С губ Олварга сорвался истерический смешок, похожий на рыдание.

Главное свойство темной магии состоит в том, что она в состоянии отнять у человека все, при этом ничего не дав ему взамен. Её дары отравлены. Она показывает умирающему в пустыне человеку запотевший от холода кувшин с водой, но, начав пить, он обнаруживает, что эта вода не утоляет жажду. Олварг знал это лучше, чем кто бы то ни было другой, и каждый раз смеялся над наивностью людей, готовых попадать в эту ловушку. Но себя он считал выше этого. Он был не жертвой Темного истока, а его хозяином или, во всяком случае, союзником. Тем человеком, который использует и направляет эту Силу...

Отсюда, с улицы полуразрушенного города, его прежнее самомнение казалось Олваргу таким же непостижимым, как и ослепление людей, которых он заманивал в ловушки Темного истока.

Есть ли в мире что-то более нелепое, чем запутавшаяся в паутине муха, которая всю свою жизнь считала себя пауком? А настоящий-то паук все время находился рядом – совсем рядом, – терпеливо выжидая, пока не настанет его час.

Олварг до боли стиснул кулаки, почувствовав, как ногти впиваются в ладони. Он еще может побороться... И потом, как бы фальшива ни была его победа, но он все же победил. Их драгоценный «Эвеллир» погиб, а он все еще жив, и покоренная Адель лежит у его ног.

Холодный и сырой мартовский ветер пробирался под одежду, пробирая тело до костей. Олварга начало трясти. Снова взглянув на рухнувшее здание тюрьмы, Олварг внезапно вспомнил слова Сивого, что Меченый способен уничтожить Темные Истоки, и спросил себя – а мог ли Крикс каким-то образом спасти от этой магии и его самого?.. Сердце тоскливо сжалось.

Почему он, собственно, так рвался в Вечный город, к цели, давно потерявшей всякий смысл по сравнению с неумолимо подбирающейся к нему хищной тенью? Что, если он, даже не осознавая этого, все это время шёл к нему, в отчаянной надежде, что встреча с дан-Энриксом спасет его от ожидавшего его кошмара?

С другой стороны – какая теперь разница, - тупо подумал он. Все равно Меченого больше нет. И даже если Олварг наберётся храбрости, поднимется на самую высокую башню в этом городе и бросится оттуда вниз головой, это уже ничего не изменит – потому что даже за порогом смерти он будет принадлежать Истоку точно так же, как его Безликие. Теперь и навсегда.

* * *

Придя в себя, Олрис не сразу понял, где он. Пасмурное небо у него над головой казалось таким ярким, что от него резало глаза. Это помогло Олрису понять, что он лежит на земле и что сражение, наверное, уже закончилось. Сознание, что он остался жив, не вызывало ни радости, ни торжества – только тупое удивление. Голова у него раскалывалась от боли, во рту было гадостно и солоно. Он осознал, что все еще придавлен своей мёртвой лошадью, и завозился на земле, но быстро понял, что ему не хватит сил освободиться. В разгар этих мучений на фоне светлого неба появилась чья-то тёмная фигура. Олрис стиснул рукоять меча, но тут же успокоился, поняв, что это свой – правда, судя по виду, не из гверрцев Лейды, а из тех, других, явившихся на своих кораблях в разгар сражения, когда казалось, что надеяться защитникам Адели уже не на что.

- Живой?.. – спросил островитянин риторически. И, наклонившись, помог Олрису выбраться из-под мертвой лошади. По правде говоря, чужак с его загорелым и обветренным лицом казался куда более живым, чем Олрис и любой из тех, кого он видел за последние несколько дней. Олрис только сейчас понял, что они успели превратиться в бледных и измученных людей, напоминавших призраков. А его неожиданный помощник смотрел прямо, без этого жуткого затравленного выражения, которое всегда бывает у людей, которые столкнулись с темной магией – и в этом было что-то удивительно приятное.

- А ты, вроде, не ранен, - констатировал мужчина, с ног до головы покрытый грязью и засохшей кровью. – Идти сможешь?..