Волчица и пряности. Том IV

Эван снял водяное колесо с жерновов и ловко закрепил его крючком при помощи одной только жерди. Всё это он сделал, по-прежнему оживлённо разговаривая, и в эту минуту Лоуренс зауважал его чуточку больше.

— Но она в кои-то веки в хорошем расположении духа. Вы её в неудачное время встретили. Вчера ночью и не думала хмуриться. Но… кстати, а ведь я не слышал от неё, что вы приходили, хотя мне она рассказывает даже про то, сколько раз за день чихнула.

Эван, видимо, ничуть не стеснялся своих слов, но Лоуренсу стало неловко.

Небольшая хитрость помогла бы подобраться к Эльзе, поэтому он заявил:

— Может быть, потому что я всё же мужчина, пусть и не лучший на свете.

Парень растерянно уставился на него, а потом вдруг расхохотался и наконец выдавил:

— Неужто испугалась — вдруг я возомню плохое? Вот глупышка.

Эван был моложе Лоуренса, но Лоуренс мог бы многому у него поучиться. Пожалуй, это будет даже сложнее торговли.

— Но если раньше она ходила мрачнее тучи, что заставило её развеселиться?

Эван чуть напрягся:

— Тебе это зачем?

— У моей спутницы настроение меняется чаще, чем погода в горах, — пожал плечами Лоуренс.

Эван, видимо, попытался вспомнить Холо, и что-то подсказало ему: торговец прав.

Он сказал с сочувственной улыбкой:

— Тяжело тебе, господин Лоуренс.

— Ещё бы.

— Только зря расспрашиваешь. Разрешились трудности, вот и всё.

— Что за трудности? — спросил Лоуренс.

Эван тут же отступил:

— Мне местные строго-настрого запретили говорить. Если так хочешь узнать, у старосты спрашивай.

— Зачем же? Не можешь рассказать — и не надо.

Лоуренс не стал допытываться, и тому была причина: он уже узнал более чем достаточно.

Похоже, Эван решил, что обидел торговца: боязливо взглянув в его сторону, он помолчал, будто подбирая слова, и, найдя нужные, открыл рот:

— Но знаешь, если вы придёте к ней сейчас, наверняка она вас выслушает. Она ведь совсем не вредина.

Даже староста деревни притворился, что не знает, где монастырь, поэтому, очевидно, так просто дело не решалось, но повод навестить Эльзу ещё раз у Лоуренса появился, и на том спасибо. Впрочем, важнее другое: теперь нужно было брать приступом совсем другую крепость, и, если его догадки окажутся верными, тут он добьётся успеха.

— Как скажешь. Пожалуй, наведаюсь к ней ещё раз.

— Да, так будет лучше.

Тут Лоуренс решил, что самое время прощаться, и, повернувшись к двери, бросил:

— Ну, бывай.

Эван поспешно окликнул его:

— Эй, господин Лоуренс.

— Что?

— Скажи, трудно быть странствующим торговцем?

В его беспокойном взгляде проступала решимость: верно, однажды он собирался оставить мельницу и отправиться в путь по белому свету.

Лоуренс отнёсся к такому стремлению с подобающей серьёзностью:

— А кому приходится легко? Однако скажу за себя, что сейчас это весело.

Впрочем, он тут же отметил про себя, что до встречи с Холо веселья было куда меньше.

— Вот как? Да, пожалуй. Ясно, спасибо тебе.

От мельников требуют душевной чистоты, но душевная чистота и искренность не одно и то же. Если Эван всё-таки станет торговцем, то завоевать симпатию людей ему не составит труда, но добиваться прибыли будет очень непросто. Разумеется, Лоуренс не сказал об этом, лишь поднял мешок с полученной мукой повыше в знак благодарности и покинул мельницу.

Позже, шагая по берегу ручья, он вспоминал разговор с парнем. Значит, Эльза рассказывает Эвану даже о том, сколько раз за день чихнула. Пожалуй, Холо в таком случае, чтобы показать своё недовольство, поведала бы Лоуренсу о том, сколько раз за день вздохнула. Интересно, чем объяснить эту разницу? С другой стороны, если его спутница вдруг начнёт стойко и без жалоб терпеть неудобства, впору пугаться, не подменили ли её.

«Да уж, хорошо, что сейчас её нет рядом», — подумал Лоуренс и улыбнулся.

Площадь немного оживилась к тому времени, как он вернулся. Утренним рынком это не назовёшь, но открылось несколько лавок, и вокруг ходило немало людей. Впрочем, пришли они не столько ради покупок, сколько ради того, чтобы поболтать друг с другом; настоящими торгами, когда каждый старался продать подороже и купить подешевле, тут и не пахло.

По словам Эвана, всё собранное деревней зерно сбывали в Энберге по договорной цене, а местные могли покупать в городе товары и не платить налоги. Поверить в такое сложно, но если это правда, то немудрено, что сельчане ведут столь расслабленный образ жизни.

Деревни зависят от городов, а их жители трудятся целый день, потому что не могут обеспечить необходимое не только себе — ту же еду, выпивку и одежду, — но и даже домашнему скоту. Они продают зерно и прочие продукты горожанам, а взамен покупают то, что требуется.