Волчица и пряности. Том IV

С восходом солнца люди просыпаются, даже если не нужно работать в поле: кто-то обрабатывал овощи в саду, кто-то возился с курицами и свиньями.

Похоже, пир в таверне вчерашней ночью сделал своё дело: если в первый день приезда на Лоуренса лишь удивлённо пялились, то сегодня несколько человек, улыбаясь, поприветствовали его. Остальные же здоровались сухо, что немудрено: во время похмелья не до улыбок.

Что ж, видимо, в деревне его приняли как путника, и одной заботой стало меньше. С другой стороны, человеку, которого знает каждая собака, гораздо сложнее передвигаться незаметно.

«Здесь Холо угадала», — отметил Лоуренс про себя с восхищением и завистью.

Направился он, конечно, к мельнице Эвана, собираясь расспросить того об Эльзе. Выражать какое-то недовольство нежной дружбой парочки, торговец, разумеется, не собирался, ведь его новый знакомый ходил не к Холо. Возможно, Эван знал, почему Эльза настроена враждебно и не желает отвечать на вопросы, и Лоуренс рассудил, что через парня удастся быстрее подобраться к девушке.

Он зашагал по дороге, которая привела его в деревню; по пути поприветствовал крестьянина, пропалывавшего сорняки в поле. Тот расплылся в улыбке, — верно, тоже вчера пировал в таверне, хотя лицо его казалось незнакомым.

— А куда путь держишь? — спросил крестьянин, поздоровавшись.

— Да вот, думал обмолоть зерно.

— А, на мельницу. Смотри в оба, чтобы у тебя там муки не украли.

Видно, этой шуткой напутствовали каждого, кто направлялся на мельницу. Лоуренс ответил приветливой улыбкой, припасённой для подобных случаев, и пошёл дальше.

Торговцам трудно завоевать доверие людей, но всё же работа у них отнюдь не самая тяжёлая на свете. Поневоле задумаешься: где же превозносимый Церковью Бог? Совсем не следит за выполнением собственной заповеди, гласившей, что любой труд должен быть почитаем. Впрочем, тут же вспомнил Лоуренс, в Терэо служители этого самого Бога не пользовались уважением или любовью.

До чего же непросто всё бывает устроено — сам чёрт ногу сломит.

Лоуренс пересёк сиротливо пустующее поле, на котором давно собрали урожай, и, пройдя по дороге между холмом и ручьём, увидел мельницу. Когда он приблизился к её стенам, из двери выглянул Эван, видимо заслышав шаги.

— Вот это да! Господин Лоуренс!

Вёл он себя по-прежнему бойко, но Лоуренс ощутил неловкость: только вчера познакомились, а его уже окрестили господином.

— Жернова у тебя свободны? — ответил он, подняв мешок с зерном повыше.

— Что? Свободны, но неужто вы уже уезжаете?

Лоуренс покачал головой, передавая мешочек Эвану. В самом деле, разумно предположить, что перемолоть зерно в муку путник решит именно перед отъездом.

— Нет-нет, пока что побудем в Терэо.

— Вот и славно! Тогда подожди-ка тут. Я тебе такой муки сделаю — хлеб из неё выйдет самый пышный!

Эван вздохнул с заметным облегчением, — возможно, потому, что надеялся завоевать расположение торговца, а затем с его помощью уехать из деревни, — и зашёл обратно в мельницу. Лоуренс последовал за ним, и перед ним предстала неожиданная картина: дом внутри выглядел совсем иначе, было чисто убрано, а в глаза бросались три добротных жернова.

— Надо же, какие жернова!

— Ещё бы! С виду мельница старенькая, но ты подумай: именно здесь всё зерно Терэо превращается в муку! — гордо заявил Эван.

Он поставил вместе две жерди — ось жерновов и ось водяного колеса — и сцепил круги так, чтобы они вращались в одну сторону. Потом из окна опустил к реке длинный тонкий шест и убрал трос с крючком с водяного колеса, служившего запрудой. Тут же раздался скрип дерева, и каменные жернова с грохотом закрутились. Эван проверил их, а затем положил зерно из мешка в жёлоб на верхней части жёрнова. Теперь оставалось ждать, когда мука соберётся на блюде снизу.

— Давно я не видал пшеницу. Рассчитаемся потом, но навскидку с тебя три рюта.

— Надо же, как дёшево.

— Да? Я-то думал, наоборот, дорого.

Там, где высокие налоги, могут взять и втрое больше этой суммы, но если не знать расценок в других местах, то и такая плата покажется дорого́й.

— Ты бы видел, с какой неохотой платят местные. А ведь от старосты по шее получу я, если денег не соберу.

— Ха-ха-ха! Это везде так.

— Господин Лоуренс, тебе и мельником побывать довелось? — удивлённо уставился на него Эван.

Лоуренс только покачал головой:

— Нет, я лишь выступал посредником при сборе пошлины. Помнится, занимался налогами на разделку мяса в мясной лавке. Например, считал, сколько должны заплатить за разделку свиной туши.

— Ну надо же, и в голову бы не пришло.

— Мясо и кости моют в речной воде, от этого портится вода и мусора прибавляется. Чтобы его убрать, нужны деньги, вот и собирают пошлину, да только платить никто не хочет.

Право взимать пошлину городские чиновники выставляли на торгах; кто-нибудь его выкупал, и деньги шли в казну города, а купивший принимался за сбор налогов. Если ему удавалось собрать много, он получал прибыль, в противном же случае оставался в очень большом убытке.