Волчица и пряности. Том IV

— Отведу-ка домой, пока чего не выкинула. Она ведь ещё не замужем.

— Ха-ха-ха! По себе скажу: хмель — самый страшный враг женщины.

Компания собутыльников Лоуренса как-то сдавленно и неловко рассмеялась в ответ на слова Ирмы, — видно, о её похождениях ходило немало историй.

— Учту, — коротко ответил Лоуренс и положил на стол серебряные монеты.

Десять торени, плата за пышный пир, приземлились на стол со звоном, ласкающим слух. Люди не любят, когда сорит деньгами тот, кого они встречают каждый день, однако с радушием примут странника, если он делает то же самое. Лоуренс забрал Холо — совсем пьяная, она полулежала, уткнувшись головой в стол, — и покинул таверну под насмешки и слова благодарности за весёлый вечер.

Таверна с гостиницей находились на одной площади, и теперь это казалось настоящим благословением. Пусть Холо и хрупкая девушка, поесть эта Волчица в человеческом обличье любила, а еду и выпивку поглощала в невообразимом количестве, прибавляя в весе соответственно, поэтому нести её было довольно тяжело.

Впрочем, правда ли она опьянела так, что не могла ходить самостоятельно?

— Ты слишком много ешь и пьёшь, — пропыхтел Лоуренс, положив руку Холо себе на плечо и поддерживая её за талию.

Девушка в ответ чуть твёрже стала на ноги, и ему стало легче.

— Ох-ох… От меня ведь это и требовалось — есть да пить так, чтобы слово выговорить было некогда.

— Знаю-знаю, но просила-то сплошь дорогие угощения…

Холо очень хорошо соображала, но Лоуренс не уступал ей в этом, когда дело касалось денег: он подмечал, какие блюда и выпивку несли к её столу.

— Жадный же из тебя самец… Потом поворчишь, прилечь бы мне… Тяжело слишком.

Лоуренс вздохнул: видимо, ноги у неё заплетались не понарошку — да и сам он немного опьянел, так что хотелось присесть где-нибудь.

На деревенской площади совсем не было людей, только через ставни просачивался свет из окон нескольких домов. Конечно, солнце уже закатилось, но всё же в городе это дело невиданное.

Когда Лоуренс добрался до гостиницы и открыл дверь, в коридоре тускло горели свечи, а хозяин не вышел ему навстречу: ещё бы, ведь он вечером напивался за одним столом с Холо.

Хозяйка, услышав, что гости вернулись, выглянула в прихожую и не сдержала усмешки при виде опьяневшей девушки.

Торговец попросил воды, а сам по скрипучей лестнице поднялся в комнату на втором этаже. Всего там было четыре комнаты, но из гостей — только Холо с Лоуренсом. Впрочем, можно поручиться, что в праздники урожая и весеннего сева гостиницы переполнены жителями окрестных земель и здесь царит оживление.

На стене в коридоре висело единственное украшение — полотно с вышитым на нём гербом рыцаря, который, наверное, когда-то давно приезжал в деревню. Узор герба, освещённый лунным светом из открытого окна, был знаком Лоуренсу: если память его не подводила, именно под таким флагом известный наёмник убивал святых мучеников в северных землях Проании. Возможно, хозяева об этом не знали — или, напротив, знали, поэтому и решили украсить гостиницу такой вышивкой.

Вывод напрашивался сам собой, стоило вспомнить отношение местных к церкви.

— Эй, не спи. Чуть-чуть осталось.

Ноги Холо совсем не слушались, когда Лоуренс начал подниматься по лестнице вместе с нею, а когда они добрались до комнаты, силы практически покинули девушку.

«Утром опять будет болеть», — подумал торговец скорее с жалостью, нежели с раздражением, и кое-как уложил её на кровать.

Он открыл потемневшие деревянные ставни, через щели в которых с улицы просачивался лунный свет, и вздохнул, так что в его лёгких воздух, наполненный дневным жаром и уличным гомоном, смешался с холодным воздухом зимней ночи. Тут в дверь постучали, и вошла хозяйка с водой и незнакомыми фруктами в руках.

По её словам, фрукты помогают от похмелья, но увы: та, кому это очень бы пригодилось, уже спала мертвецким сном. Отказываться было невежливо, и Лоуренс с благодарностью принял подношение. Плоды оказались твёрдыми, идеально круглыми и умещались в ладони, а стоило откусить от одного, как во рту стало так кисло, что заломило в висках.

Да, кажется, от помелья такое помогло бы, а стало быть, должно неплохо продаваться. Лоуренс взял себе на заметку узнать о фрукте побольше завтра или в другой день, если останется время.

Тут он вспомнил, какое оживление царило в таверне сегодня вечером — до чего же быстро Холо освоилась, едва они пришли туда. Разумеется, он заранее рассказал, чего собирался добиться этой ночью, объяснил ей, какую роль она должна на себя взять.

В таверне двух путников либо забросают вопросами, либо будут сторониться. Чтобы избежать и того и другого, следовало поссорить деньгами. Если в деревне ничем не торгуют, то и получить звонкие монеты в обращение её жителю почти невозможно, при этом, пожалуй, только в полностью изолированном поселении могут обходиться без денег. Вот почему в глухих местах рады путникам: разве будут с радушием встречать незнакомцев, если не надеются, что те оставят в деревне свои медяки и серебро?