Волчица и пряности. Том IV

Натужная попытка Холо увести разговор в сторону для них обоих оказалась спасительной соломинкой.

«Всё-таки она и правда Мудрая Волчица», — подумал Лоуренс.

В такой час монастырь начинает своё утро с благодарственной молитвы Богу. Для утренней службы в церкви всё же было ещё рано, и вокруг стояла тишина, нарушаемая шорохом перелистываемых страниц да сонным дыханием Холо.

С одной стороны, Лоуренс чувствовал восхищение (и как ей удаётся заснуть в таких обстоятельствах?), с другой — отчасти благодарил судьбу за то, что именно сейчас девушка спит.

Холо ушла от разговора, заставив его замолчать. Однако он почти обрадовался тому, что она не захотела ответить на вопрос, — похоже, не один Лоуренс избегал смотреть правде в глаза. Если в глубине души Волчица уже что-то решила, но желала таким образом это скрыть, он бы не на шутку разозлился. Зато почему бы и не уйти от неприятного вопроса, если оба всё равно не знают на него ответа?

В любом случае теперь уже не нужно было заставлять себя думать: их странствие продолжалось, до Йойса ещё ехать и ехать. Очень редко долг возвращают раньше оговорённого срока.

Рассуждая про себя в таком духе, он отложил просмотренную книгу и взялся за другую.

Отец Франц, видимо, человек умный, подошёл к делу с толком: сведения в книгах были структурированы, поэтому, пробежавшись по заголовкам глав, читатель мог составить представление, о чём сама книга. Лоуренс содрогнулся, предположив, как тяжело было бы разбирать неупорядоченные записи.

Однако, листая книгу за книгой, он кое-что заметил: кроме широко известных богов-воплощений, таких как змеи, лягушки или рыбы, книги содержали множество упоминаний о богах скал, озёр и деревьев. Нашлись записи и о богах солнца, луны, звёзд. В то же время о богах-птицах и богах-зверях преданий было крайне мало.

В языческом городе Кумерсуне Диана упомянула про предания о медведе, разрушившем Йойс. Кроме того, Лоуренс и сам убедился в том, что близ церковного Рюбинхайгена водился волк-оборотень, похожий на Холо. Да и сама Диана скорее огромная птица, нежели человек. Вот почему он ожидал, что найдёт в книгах куда больше легенд о звериных воплощениях богов.

Лоуренс уже решил, что в книгах, которые вытащили из тайника, не было таких преданий, как вдруг его внимание привлекла фраза на пергаменте, вложенном в фолиант.

«Я не желаю особо выделять предания о боге-медведе в этой книге».

Том с преданиями был составлен неладно и грубо, словно наспех написанный договор, но Лоуренс не мог оторвать взгляда от заглавной строки: казалось, читая его, он слышит голос самого Франца.

«Другие книги содержали собранные мною предания о богах, являвшихся в разных местах и в разное время, иногда казалось, что несколько разных преданий повествуют об одних и тех же богах. Но лишь рассказы о боге в этой книге отличаются явной последовательностью».

Не разбудить ли Холо?

Но Лоуренс просто не мог оторваться от строк, выведенных Францем на ветхом пергаменте — написанных аккуратно, но каким-то образом выдававших возбуждение пишущего.

«Возможно, Папе это известно. Если я прав, то наш Бог победил, даже не сражаясь. Если сие подтверждает всемогущество нашего Бога, я не в силах сохранять прежнее спокойствие».

Казалось, Лоуренс слышал нетерпеливый скрип пера.

В последних строках Франц заключал:

«Мне не хотелось бы особенно выделять эти предания, лишая себя беспристрастного взгляда. Вместе с тем истории о Медведе, Охотящемся на Луну, кажутся мне невероятно важными, причём должен заметить: даже язычники северных земель не понимают всей их значимости. Конечно, предваряя книгу подобным описанием, я уже выделяю их. Я всей душой желаю, чтобы мои записи смогли оценить не только те, кто отводит вере в нашего Бога тесный угол в своём сердце, но и любящие его всей душой — так, как любят ветер, гуляющий по широкой равнине. Именно поэтому я осмелюсь положить эту книгу посреди всех остальных».

На последующих страницах изложение пошло таким же ходом, как и в прочитанных ранее книгах.

Как быть? Показать записи Холо? Или, наоборот, вообще забыть, что он в них прочёл? Где-то в душе шевельнулся червячок сомнения, но умолчать о находке сейчас равносильно предательству. Нет, надо разбудить Холо.

Лоуренс решительно захлопнул книгу, и тут до его слуха донёсся странный звук: казалось, будто горошины с сухим стуком падали на землю.

«Дождь? — первым делом пришло на ум. — Впрочем, — тут же подумал Лоуренс, — если дождевые капли, ударяясь о землю, издают такую дробь, то они должны быть огромных размеров».

Наконец он признал в шуме стук копыт.

Говорят, стук копыт в ночи призывает дьявола и его свиту. Поэтому нельзя погонять лошадь, если едешь на ней ночью, — так считают и приверженцы Истинной веры, и язычники. Причина такого единодушия заключается в том, что всем известно: хороших вестей от ночных гонцов ждать нельзя.

— Эй, проснись. — Лоуренс положил книгу и похлопал спутницу по плечу, а сам обратился в слух.

По стуку копыт можно было заключить, что лошадь бежала одна, и, доскакав до площади, она остановилась.

— Что… такое?

— У меня две вести.