Волчица и пряности. Том V

По гладкой поверхности озера начал расходиться первый круг. Чтобы вернуть на лицо Холо эмоции, нужно бросить ещё камешек.

— Но себя при этом ненавидишь.

Лоуренс подумал, что агрессия и напускное равнодушие — не выход. Если перенести эту ситуацию на Холо и взглянуть со стороны, то ему даже льстило, что она его приревновала. В конце концов, она всего лишь хотела, чтобы он принадлежал только ей, и нельзя сказать, что это неприятное чувство…

Поэтому он так ответил. Лицо Холо оставалось бесстрастным. Лоуренс не отводил взгляд. Он был уверен, что это последний бастион.

— Хм… Так, значит, нам направо.

Лоуренс облегчённо выдохнул, когда Холо вскинула голову и произнесла это с улыбкой.

— И всё же…

— И всё же — что?

— Ревность и ненависть к себе, так?.. — Холо смеялась, обнажив клыки.

Её реакция показалась Лоуренсу неестественной, и, когда он очнулся от своих мыслей, догнать ушедшую вперёд Холо было не так просто.

— Ну что с тобой? — обернувшись, ухмыльнулась Холо.

Если бы его ответ попал в точку, она бы так не ухмылялась. На её лице была бы либо улыбка облегчения, либо абсолютная безмятежность.

Что же означала эта ухмылка?

Лоуренс почувствовал, что кровь снова бросилась ему в лицо. Он уже столько раз краснел за этот день, что начал опасаться, а не останется ли он теперь красномордым на всю жизнь?

— Хи-хи-хи. Ну, дошло до тебя? — смеясь, бросила Холо. — Когда ты мучительно размышляешь над чем-либо, у тебя всё на лице написано. Не составляет труда прочесть твои мысли. Ты представил себя на месте собеседника и решил дать тот ответ, который хотел бы услышать сам?

Холо попала в точку.

Другими словами, ей совершенно не нужен был совет Лоуренса. Она хотела, чтобы он выдал свои чувства.

— Ты ревновал и мучился, и тебе хотелось, чтобы я мучилась тоже. Тогда бы ты милостиво протянул мне руку помощи. Значит ли это, что я должна ненавидеть себя и, трогательно орошая слезами протянутую руку, ухватиться за своего спасителя?

— Ахм…

Так вот как себя чувствуешь, когда тебя пробирает до глубины души. Лоуренсу захотелось закрыть руками лицо, как какой-нибудь стыдливой деве.

Клыкастая Волчица прижалась к нему всем телом. Отрада разве что в том, что она не испытывала удовольствия от этого разговора с начала и до самого конца. Хоть это Лоуренс понял точно. Она действительно приревновала его из-за беседы с Эйб и завела этот разговор, чтобы отвести душу.

— Ну ладно, пойдём давай.

Холо прочитала мысли по его лицу и решила пока оставить всё как есть. Потянув Лоуренса за руку, девушка зашагала вперёд. Она пришла в хорошее расположение духа и теперь, можно надеяться, будет спокойнее относиться к его торговым беседам с Эйб.

И всё же Лоуренс не мог простить себе собственную неосторожность. Все его потаённые чувства выплеснулись наружу.

— Так вот, — внезапно произнесла Холо.

Дорога, по которой они шли, была всё такой же плохой, но стала чуть шире, и теперь они могли идти рядом.

— Если честно, я это сказала, чтобы только подразнить тебя…

Она вернулась к тому разговору, и Лоуренс почувствовал себя словно кролик перед забоем.

— Так ты хочешь узнать, сколько их было?

Её невинная улыбка обрушилась на него, словно топор мясника.

— Я уже понял, что моё сердце этого не выдержит. — Лоуренс почти умер на этих словах.

Что, несомненно, порадовало Холо. Она наслаждалась его поражением и, повиснув на его руке, произнесла:

— Что ж, тогда мне надо поторопиться и вонзить когти в твоё сердце, пока оно не остановилось.

Лоуренс ничего не ответил, только взглянул на неё сверху вниз.

Невероятно, но сейчас Холо довольно улыбалась совершенно по-девичьи, радуясь удавшейся шалости. Слава богу, даже самые страшные кошмары когда-нибудь заканчиваются.

Холо прекратила истязать его, когда они вышли к дому, который описала Эйб. На доме висела бронзовая табличка с изображением трёхногого петуха.

— Вот что. — Голос Лоуренса прозвучал в странной, дурашливой тональности после такого стыдного, досадного разговора. — Риголо очень своеобразный человек, надо быть осторожными.

Холо согласно кивнула, продолжая держать его за руку.

— Пора возвращаться в серую реальность из нашей романтической беседы, — пробормотала она.

Не понимая, насколько серьёзно она это говорит, Лоуренс бросил ей колкость приглушённым голосом:

— Ну, тогда возвращайся домой и спи.

— Может, так и лучше. И конечно, перед сном я считаю вовсе не овец…

Она снова вернулась к этой теме, и нервы Лоуренса окончательно сдали.

— Ну так и сколько их было?

Ему не хотелось знать такие подробности, но было бы ложью, если бы он сказал, что это ему вообще не интересно. Холо сама начала этот разговор, так что ответ вполне мог бы быть: «Ни одного». И да, он хотел бы услышать именно такой ответ. Отрицать это тоже было бы ложью.

Холо ничего не ответила. Она выглядела спокойной и бесстрастной. Её личико стало невинным и кукольным, будто говорило, что никто и никогда к ней не прикасался.

Осознав, что она сделала это нарочно, Лоуренс понял, что проиграл.

— Все мужчины настоящие идиоты, и я тоже.

В ответ Холо рассмеялась, и на её лице вновь заиграл румянец.