Волчица и пряности. Том VI

Оказалось, кто-то заботливо накинул на него покрывало, поэтому торговец не дрожал от холода, но в теле была странная тяжесть.

«Наверное, оттого что пил до упаду», — решил он и думал уже встать, но тут кое-что заметил.

Лоуренс осторожно приподнял голову и откинул покрывало. Прямо у него на груди сладко спала Холо, лицо её было перемазано сажей.

— Так вот оно что…

Похоже, вчера она повеселилась вволю.

Красивая чёлка чуть обгорела, и, когда Холо выдыхала, в нос ударяло палёным. К этому запаху примешивался её собственный аромат, а также звериный душок от хвоста — вот что учуял во сне Лоуренс.

Кроме того, на спящей Холо не было плаща, и волчьи уши мог увидеть любой. Рядом валялась беличья шкурка — очевидно, ею девушка пыталась прикрыть голову. Впрочем, божьи слуги с пиками в руках пока их ещё не окружали — стало быть, правду о Волчице в ту ночь никто не узнал. Лоуренс позволил своей голове упасть назад и тяжело вздохнул.

Он положил руку на макушку Холо, прикрытую покрывалом. Шевельнулись волчьи уши, и мерное дыхание затихло, а потом девушка вдруг мелко задрожала, будто собиралась чихнуть, и съёжилась. Она заёрзала под одеялом, повела головой, уткнулась Лоуренсу подбородком в грудь и наконец подняла лицо.

Мутные глаза уставились на торговца из-под покрывала — похоже, она ещё не проснулась толком.

— Слезь, тяжело же, — сказал он, но Холо вновь уткнулась в него лицом, и по её телу прошла новая волна дрожи.

Кажется, она широко зевнула, но при этом ещё и нарочно вцепилась ногтями ему в грудь, поэтому Лоуренс сделал вывод, что девушка уже не спит.

Чуть погодя она подняла голову и спросила:

— Что такое?

— Тяжело.

— Тело у меня лёгкое. Что же тебе так тяжело?

— И какого ответа ты от меня ждёшь? Мне сказать, что это твой характер?

— А ты предпочитаешь бесхарактерных? — хихикнула Холо и прижалась щекой к груди Лоуренса.

— Вот язва… Надеюсь, они не узнали правду о тебе?

— Правду о том, с кем я делю спальню?

«Я бы предпочёл услышать слово “ложе”», — отметил про себя Лоуренс.

— Да никто ничего не узнал. Людям было не до того: все только и делали, что веселились. И тебе бы не помешало…

— Я уж представляю… Но коптиться на огне нет никакого желания, — заявил он, потеребив чёлку Холо.

Девушка прикрыла глаза, как от щекотки. Пожалуй, теперь чёлку следовало подстричь. Он хотел было заметить, что вчера Холо переборщила с весельем, но она продолжила:

— Наслушалась преданий о севере от девушки из бродячей труппы комедиантов. Они из Нёххиры, только-только пришли оттуда. Кажется, Нёххира совсем не изменилась, если их послушать.

Холо открыла глаза, посмотрела на пальцы Лоуренса прямо у своего лица и, словно кошка, потёрлась щекой о его грудь. Вот только она будто пыталась стереть чувства, что едва не проступили у неё на лице. Очевидно, нечто копилось внутри неё и искало выхода, так что казалось — она вот-вот закричит.

— Упрямая ты всё-таки, — заявил Лоуренс, а Холо нахохлилась.

Право же, так только дети стоят на своём.

— Ну да ладно, сама решай, я не тороплю. Мы ведь гонимся за Эйб.

Холо лежала, прижав удивительно чуткие уши к сердцу Лоуренса, и, вероятно, заметила, что в глубине души он посмеивался над нею. Протестующе впившись ногтями в его грудь, она фыркнула.

— Но будь любезна, привстань хоть ненадолго. У меня в горле пересохло.

Ночью он сильно напился, а кроме того, хотелось узнать, какое сейчас время суток — глубокая ночь или раннее утро перед рассветом.

Из упрямства Холо поначалу даже не шелохнулась, но наконец медленно выпрямила спину, а затем, по-прежнему сидя на Лоуренсе верхом, повернулась к луне, будто собираясь завыть, и глубоко зевнула. Торговец смотрел, не в силах оторвать взгляда: картина очаровывала и в то же время внушала благоговейный трепет.

Вволю посверкав на луну клыками, Холо опустила взгляд на Лоуренса. Слабая улыбка играла на её губах, а в уголках глаз застыли слёзы — ещё со сна.

— Всё-таки я предпочитаю быть сверху. Так гораздо лучше, — заявила она.

— Ещё бы. Ведь тогда ты в прямом смысле одерживаешь надо мной верх.

Кончики ушей Холо серебристо сверкали под лунным светом, и когда сами ушки шевелились, казалось, что в воздухе рассеивается лунная пыль.

— И мне бы попить воды… Ой… Где же мой плащ? — Холо взволнованно покрутила головой по сторонам.

«А что у тебя обмотано вокруг пояса?» — вертелось на языке у Лоуренса, но он тоже умел вредничать, поэтому нарочно ничего не сказал и просто уставился в тёмное небо.

Ночь уже клонилась к концу. В этот час просыпались монахи по монастырям, приступая к первой утренней молитве.

Впрочем, даже сейчас спали не все: хотя большинство людей похрапывали, валяясь по берегу, как коровьи лепёшки, несколько мужчин сидели в кругу перед костром.

— Эярри, — сказал один из них, завидев Холо, и поднял руку.

Девушка захихикала и махнула ему в ответ.

— Что это?

— Старинное приветствие. Видимо, в горах Роэф люди ещё так здороваются, — пояснила Холо.

А ведь именно Лоуренс обычно объяснял девушке устройство мира и его обычаи; теперь он явно ощутил, как далеко они продвинулись на север. Пожалуй, здесь уже Холо чувствовала себя как дома.