Волнолом

Светловолосую даму, ждущую кого-то у перекрёстка, он приметил издалека, что было неудивительно — в таком наряде, как у неё, трудно затеряться среди прохожих. Платье, укороченное настолько, что даже Сельма удавилась бы, наверно, от зависти; лёгкая шубка с фантастическим голубоватым отливом; необычно высокие, почти до колен, сапоги с меховой оторочкой на голенищах. Она стояла, нахохлившись, скрестив тонкие ножки, и не обращала внимания на спешащих мимо людей.

А ещё Генрих, подъехав ближе, рассмотрел у неё в руках сиреневый шарик чертополоха.

— Стой! — гаркнул он кучеру.

Вылез на тротуар. Не придумав ничего лучше, осведомился:

— Сударыня?

— Ну наконец-то! — буркнула она недовольно. — Я тут торчу уже минут десять. Скоро зазвеню, как сосулька. Поторопиться не пробовали?

— Простите… — Генрих несколько растерялся от такого напора. — Меня не предупредили. Я думал…

— И что вы, собственно, думали? Что вам из подворотни мигнёт тип в надвинутой шляпе? И, озираясь, поведёт вас тайными тропами?

— Нет, но…

— Тогда, может, уже поедем?

Она брезгливо отряхнула ладони, и цветок рассыпался тёмной пылью — до Генриха только теперь дошло, что это была очень качественная иллюзия. Он уважительно кивнул и сказал:

— Прошу в экипаж.

— Чтобы я там примёрзла к лавке? Нет уж, спасибо. У меня локомобиль за углом.

— Как скажете. Минутку, пожалуйста — я рассчитаюсь с кучером.

Дамочка закатила глаза, будто он попросил подождать до завтра. Едва Генрих отдал монеты, развернулась и зашагала по тротуару, уверенная, что он не отстанет. Локомобиль оказался карминно-красным, сверкающим, как ёлочная игрушка. Шофёр распахнул перед ними дверцу. Незнакомка нырнула внутрь.

— Знаете, — сказал Генрих, устраиваясь рядом с ней на мягком диванчике, — всё-таки это мало соответствует моим представлениям о правилах конспирации.

— Какая конспирация, фон Рау? Окститесь! Я просто вас подвезу.

— Вы сотрудница посольства?

— Ещё чего! Я всего лишь подданная империи. Иногда меня просят об одолжении.

— Как вы узнали про чертополох?

— Это допрос?

— Невинное любопытство.

— Полчаса назад была в гостях по соседству. Со мной связались. Передали мне ваш портрет. Попросили вас встретить и показать колючку. Я вышла и стала ждать. Удовлетворены?

— А если бы я вас не заметил? Проехал мимо?

— Не заметили бы? Меня?

В её голосе было столько недоумения, что Генрих едва сдержал смех. Сейчас, когда они сидели, уставившись друг на друга, он мог хорошо рассмотреть лицо собеседницы — не слишком красивое, если судить по канонам Девятиморья, но из тех, что запоминаются сразу. Резко (даже, пожалуй, хищно) очерченные высокие скулы, плотно сжатые губы, пронзительно-синий взгляд. Ей было лет тридцать пять, при этом — ни малейших следов омолаживающей светописи.

— Вы правы, сударыня, — сказал Генрих. — Проехать мимо вас невозможно. Но мы в неравном положении. Вы меня знаете, я вас — нет.

— Меня зовут Ольга Званцева.

— Очень приятно, фрау Званцева.

— Слушайте, Генрих… — Она скривилась, будто разгрызла стручок острого перца и закусила лимоном. — Я, во-первых, не замужем, поэтому не «фрау», а «фройляйн». Но «фройляйн» в моем возрасте звучит, согласитесь, как тонкое издевательство. К тому же мою фамилию вы произносите с таким акцентом, что слушать тошно. Будто гвоздём по стеклу скребёте. Зовите уж лучше Ольгой.

— С превеликим удовольствием, Ольга. Вы сказали, что должны меня отвезти. Имелось в виду — в посольство?

— Ну, а куда же? В цирк лилипутов?

— Знаете, я уже ничему бы не удивился. Но очень рад, что герр посол меня примет.

— Если и примет, то вечером. Сейчас он, насколько я слышала, в министерстве. Впрочем, меня это не касается.

— Вечером, так вечером. Подожду…

Он осёкся. Их локомобиль как раз разворачивался, в окне мелькнул перекрёсток, а за ним — та часть Кедровой аллеи, где жилых домов уже не было, а была лишь дорога, обсаженная пресловутыми кедрами и ведущая непосредственно к клинике. И вот оттуда, с той стороны, выехал механический экипаж с эмблемой Третьего департамента.

В первый момент Генрих испугался, что это — по его душу, но экипаж, свернув направо, скрылся из виду. Что же могло понадобиться ищейкам в заведении для душевнобольных?

Может, проверить?

На первый взгляд, идея была дурацкая, но и рациональное зерно в ней тоже имелось. Контора сейчас расследует взрыв, на это брошены все ресурсы. И если кого-то из сотрудников прислали сюда, то можно об заклад биться — это связано с тем же делом. А Генриху нужны любые зацепки. Ведь неизвестно ещё, как сложится беседа с посольскими. Выслушают его, например, да и выставят за ворота. В такой ситуации шансами разбрасываться нельзя, даже самыми призрачными.

— Ольга, — сказал он, — раз точное время нам не назначено, то давайте заедем в клинику. Это может оказаться полезным.

— С какой стати?

— Просто поверьте. Мы добудем новые сведения. Посол вас похвалит.

— Похвалит? Серьёзно? Может, ещё поцелует в лобик?

— Выдаст премию. Вручит грамоту. Спляшет для вас вприсядку. Не знаю, как ещё у вас принято выражать благодарность…