Вольные частные города. Больше конкуренции на важнейшем рынке мира

В конце концов такая практика приведет к тому, что однажды политика вообще перестанет заботиться даже о формальном соблюдении законов – правовое государство эродирует. Возьмем Германию: вопреки действующему законодательству ЕС правительство Меркель, например, форсировало так называемое спасение Греции[69], вопреки существующим публично-правовым договорам приняло решение о выходе из атомной программы[70], вопреки конституции и законодательству ЕС открыло границы для нелегальных мигрантов из безопасных третьих государств[71]. В государстве это продолжается и сверху вниз: высшие чиновники в Германии сетуют, что касательно планов правительства уже простая ссылка на противоположное правовое положение воспринимается как злобная и бесчеловечная[72]. Вот почему не приходится удивляться, что организации и предприятия при таком повороте немедля требуют от администрации «гибких действий», то есть фактически – противоправных разрешений. Коль скоро это служит «благому делу» и соответственно отображается в СМИ, большинство найдется всегда. Подобная реакция имеет место даже касательно действий, открыто направленных против правопорядка, – например, предоставления «церковного убежища» или многолетней оккупации чужих домов левыми автономами. В итоге на соблюдении законов настаивают лишь очень немногие госслужащие да отдельные суды.

Но никакое правовое государство таким манером существовать не может. Пока законы в силе, их надлежит соблюдать. Если они более не считаются подходящими, законодательный орган должен предусмотренным путем принять новые законы, которые будут применяться с момента издания, не имея обратной силы. Растущее незнание таких элементарных взаимосвязей ведет к тому, что правовое государство мало-помалу превращается в государство произвола, где существующее право применяется лишь избирательно и может быть нарушено без всяких санкций, если политическое руководство полагает это желательным. Однако это и есть произвол, как во времена абсолютизма. Коль скоро закон уже не единственное мерило действий администрации, на передний план выходят иные критерии.

Один берлинский друг, который держит в городе несколько ресторанов, рассказывает, что ему пришлось потратить немало времени и денег, чтобы получить разрешение расширить площадь ресторана. Наконец получив разрешение, он обратил внимание делопроизводительницы на следующее: буквально через дорогу араб-ресторатор летом постоянно значительно расширял площадь своего заведения – явно противозаконно – за счет уличного пространства. Разве на это не нужно разрешения? Делопроизводительница закрыла дверь и сообщила: «Нам этот случай известен, но когда мы посылаем туда сотрудников, нам грозят побоями».

К сожалению, данный случай не единичный[73]. И означает это только одно: правовое государство ныне всего лишь пустая оболочка, которая при угрозе насилия сразу же прогибается, уступает. Право применяется только к тем, кто со всем согласен, в остальном действует право сильного. Стимулы, созданные таким образом, губительны: во-первых, правонарушители все больше уверяются, что угрозой насилия добьются своего. Фактически возникший вакуум власти все больше заполняют криминальные кланы и организованная преступность. Во-вторых, законопослушное пока что население постепенно тоже придет к выводу, что быстрее достигнет своих целей, применяя сходные методы. Правовое государство, а с ним и монополия власти подходят к концу.

Права человека

На редкость счастливое время, когда можно думать то, что хочешь, и говорить, что думаешь.

Публий Корнелий Тацит, древнеримский историк

Можно ли защититься от произвольного изменения права, установив обязательные индивидуальные права? Идея неотъемлемых прав человека возникла сравнительно недавно. На протяжении тысячелетий считалось совершенно естественным, что рабы, крепостные и прочие нижестоящие обладали меньшими правами, чем, например, знать и буржуазия. Вплоть до середины ХХ века у женщин в большинстве обществ было меньше прав, нежели у мужчин, а в обществах, основанных на шариате, так обстоит и поныне[74].