Волшебная Кошка

Годимир Силович отодвинул сундук, тихонько отворил дверь и осторожно выглянул наружу.

Вся дверь снаружи была исполосована глубокими бороздами, вилки и ножи торчали из неё как иглы из ежа. Сундуки в комнатах были распахнуты и поломаны. Вся одежда, что в них хранилась, разноцветными лоскутами валялась вокруг.

Купец прошёл в горницу и обомлел: всё, что можно было разбить – разбито, шкафы и полочки сломаны. Громоздкий дубовый стол перевёрнутый валялся посреди комнаты на груде из битой посуды и порванных в мелкие клочки рушников, полотенец и скатертей.

Резная прялка его жены изломанная в щепки вперемешку с излохмаченной пряжей бесформенной грудой валялась в углу.

Годимир Силович в гневе сжал кулаки до хруста в костяшках:

«Ну, только попадись мне, мошенник! Все косточки тебе пересчитаю! Увидишь у меня, Гришка, и десять золотых, и сахарную голову!»

– Ох-ох-ох, – тихо причитала Голуба Любятовна, разбирая сломанные сундуки и порванную одежду, – ты только посмотри, Годимирушка, что сделалось-то! Всё добро испорчено! Что делать-то? Теперь даже ходить не в чем…

– Ничего-ничего, Голубушка. – ответил купец, засучивая рукава, – Сейчас наведём порядок, а после я найду этого разбойника и по полной за всё с него спрошу.

Годимир Силович перевернул лавки и стол, выискал в груде испорченных вещей молоток и принялся сколачивать обратно ящики и сундуки, сбивать и приколачивать к стенам полки.

– Мамочка, а ведь это всё не Кошка сделала. – тихо сказала Варенька Голубе Любятовне, – Дядька, что вчера приходил, сделал что-то нехорошее. И после его ухода у нас по дому стали человечки бегать. Маленькие, похожи на поросят: носы пяточком, на ножках копытца, уши длинные. Только на голове ещё у них рожки торчали. Глазки красные, злые-презлые.

– Ты что же, видела их? – удивилась мать.

– Вот как тебя сейчас. Только ночью, когда шум начался, увидела я, что Кошка наша за ними по горнице летает, бегает и ловит, как мышей. А они мерзко хихикали и кидались в неё вещами.

Голуба Любятовна с испугом огляделась:

– И что же?.. Они и сейчас по дому бегают?..

– Нет, мамочка, не бойся. Ночью их тьма тьмущая была, а сейчас ни одного не вижу. Видно Кошка их всех переловила.

– Ты, вот что, – тихо сказала Голуба Любятовна дочери и покосилась на купца, – отцу про этих человечков и Кошку ничего не говори. Видишь, он и так не в себе из-за того, что плохого человека в дом пустил.

Варенька посмотрела на отца, который с такой злостью сколачивал сундук, будто не по нему, а по Гришкиной голове стучит, и послушно кивнула матери в ответ. Взялась за метлу и принялась подметать, помогая родителям навести в доме порядок.

Убравшись и позавтракав из единственно оставшихся целых деревянных тарелок, Годимир Силович отправился за Гришкой в трактир. Но там разбойника со вчерашнего вечера никто не видел.

– Странное дело, – сказал Иван, – Гришка обычно сутками здесь околачивается. С открытием приходит и сидит здесь безвылазно, будто гвоздями к стулу приколоченный. Но вчера как ушёл с заходом солнца, так и не появлялся.

Купец поблагодарил трактирщика, и стал было уходить, как в дверях столкнулся с нищенкой.

– Прости, бабушка! Чуть с ног тебя не снёс!

– Ясное дело, в думах опять, вот и не заметил. – елейным голоском пропела ему ведьма, – Случилось что?

– Эх, вот послушался тебя, обратился к Гришке, да только хуже стало! – с горечью произнёс Годимир Силович, – Теперь и Гришку найти не могу, и в доме чёрте-что твориться началось!

Ведьма в притворном сочувствии покачала головой:

– Видно сильная у тебя в доме кикимора живёт, крепко уже проросла. Не удалось Гришке с ней справиться. И тебе не помог, и сам пропал.

Купец уставился на старуху, открыв рот от удивления:

– Так ты думаешь, что Гришка… того… помер?..

– А как же иначе? Если бы он с ней сладил, не вернулась кикимора к тебе в дом. А так получается, что она и парня со свету сжила, и теперь только злее стала. – ведьма понизила свой голос до шёпота – Теперь, купец, пока всю твою семью со свету не сживёт, не успокоится.

Годимир Силович вспомнил, что ночью в доме творилось, дверь в спальню всю ножами утыканную, жену и дочку, дрожащих от страха. И почувствовал, как холодный озноб пробирает его по спине.

– Так что же теперь делать-то, бабушка?.. – спросил дрогнувшим голосом.

А ведьма, как будто только и ждала этого вопроса: достала из лохмотьев скомканный листок бумаги и протянула купцу.

– Есть у меня один обряд. От бабки моей достался. Но только ты всё должен сделать сам. Хотя… не знаю… Согласишься ли?

Годимир Силович уверенно взял листок из рук старухи:

– Я за свою семью хоть в огонь, хоть в воду пойду. Говори, что делать надо.

Довольная ведьма хитро ухмыльнулась:

– Ну, что ж, запоминай. Как решишься провести обряд, запряги в сани одну лошадь и одну корову. Да не смотри, что лето – так надо. Как запрягать будешь, ставь корову в оглобли вместо лошади, а лошадь привяжи сзади к саням вместо коровы.