Волшебная трубка капитана

– Мало этого! Кое-что успели они и на поприще наук. Например, им удалось собрать интереснейшую коллекцию исторических и археологических древностей. Сколько их там валялось на нашем пути, костей, черепков, предметов старинного обихода, орудий труда, а вот не поленились, мимо не прошли, отобрали самое ценное. Изучали «пескари» также насекомых, итиц и животных. Не оставили без внимания и растительный мир. Так что если собрать все большие и малые открытия, сделанные экипажем, то, несомненно, получится крупный вклад в целый ряд отечественных наук. Или я, быть может, преувеличиваю?

– Ни в коем случае! – заявил Марк с другого конца стола.

– Вот видите, Марк не даст мне соврать, он лично руководил экспедицией, и, насколько мне известно, хорошо руководил. Записи, которые я успел просмотреть, содержат важные наблюдения, о них, я надеюсь, будет подготовлен соответствующий отчет для географического общества, коллективным членом которого являются «Веселые пескари». Но об этом хватит. Если у кого-нибудь возникнут вопросы, прошу обращаться к непосредственному руководителю экспедиции… – Марк при этом встал и раскланялся. – А сейчас, пользуясь случаем, разрешите…

В это время Марк достал из сумки красную папку и пустил ее по рукам. И тут же прицелился в нее киноаппаратом и трещал, как из пулемета, пока папка плыла на другой конец стола и не попала к капитану. Любопытство за столом достигло крайнего предела, когда капитан не торопясь достал из папки лист с отпечатанным текстом и голубым корабликом в правом углу.

– Разрешите зачитать…

– Рубен Манукянц, прошу встать и внимательно слушать! – сказал Марк, наставил на него киноаппарат и сделал короткую очередь, запечатлев навеки растерянный взгляд человека, не знающего, куда спрятаться от всеобщего внимания.

– Настоящей грамотой, – начал торжественно капитан, – Рубену Манукянцу впредь разре шается – в любое время, везде и в любую погодузаниматься всеми науками, каковые покажутся ему интересными… В обязанность ему вменяется гулять на свежем воздухе не менее трех часов в день… Настоящую грамоту представить для ознакомления родителям Рубена и рекомендовать им относиться к научным занятиям сына с полным одобрением… Далее следует печать и соответствующие подписи…

После дружных оваций и криков одобрения капитан вручил грамоту Ивану – самому сильному и скромному человеку среди «пескарей», который после окончания вечерней школы, если он того пожелает, может воспользоваться грамотой как рекомендацией в мореходное училище Одессы, Ленинграда, Мурманска или Владивостока.

Грамоту Даньке Соколову капитан зачитывать не стал, а своими словами сказал, что в ней отмечаются достижения на поприще гуманитарных наук – каких, не уточнил, однако добавил, что в них еще надо усовершенствоваться и если достижения будут достаточно велики, то человечество в свое время о них непременно узнает…

Данька спрятал грамоту за пазуху. Сердце его при этом так сильно билось, что он совершенно не расслышал, за что же аплодировали Марку, который раскланивался во все стороны, как знаменитый артист, хотя, согласно грамоте, он всего лишь оставался при капитане для дальнейшего прохождения курса навигационных наук.

– А теперь за выдающиеся успехи в области кулинарного искусства, а также музыкальной эксцентрики грамота вручается Александру Охапкину…

– Просим! Просим! – закричал Автандил Степанович, все захлопали и тоже закричали:

– Просим! Просим!

И тут соседи вытолкнули Диогена на маленькую сцену, он стал оглядываться, не зная, что делать, но встретился взглядом с Данькой, который уже успел прийти в себя и понял, что надо спасать друга и не допустить провала. «Успокойся! – скомандовал Данька, вонзая в Диогена телепатический взгляд. – Начинай!»

И тогда по мановению волшебной палочки из кухни прилетели кастрюля, ведро, таз и кочерга. В клеенчатом фартуке и белоснежном колпаке, Диоген ловкими движениями поймал кухонные предметы, и сразу загремел веселый оркестр: запели флейты, забили бубны, закудахтал саксофон и залаял контрабас.

Не дав публике опомниться, Диоген подбросил вверх кастрюлю. Еще одно движение – и вслед за кастрюлей взлетело ведро. Еще движение – и вверх устремился таз. Взмах – прыгнула кочерга.

Под потолком завертелась-закружилась чехарда: кастрюля – ведро – таз – кочерга! Кастрюля – ведро – таз – кочерга!

Диоген превзошел все ожидания. Он превзошел себя. Карусель рассыпалась, но и в неразберихе летающих предметов был свой железный порядок, потому что кастрюля упала не как-нибудь, а угодила на голову, как шляпа, а ведро грохнулось не на пол, а уселось верхом на кастрюлю, и только таз со звоном упал на пол, но и он покатился не просто так, а колесом. Диоген погнался за ним, бегал вокруг стола, будто невзначай толкая ногами, как мяч, пока не умчался вместе с тазом на кухню.