Волшебник в Бедламе

Дирк отвернулся с бунтующим желудком, когда старик, рыдая, рухнул, скользя спиной по стене, пуская слюни и дрожа. Дирк взглянул на Гара и почувствовал, как его охватывает тревога.

Великан снова замер, обратившись в камень, плотно зажмурив глаза, раздвинув губы, с шипением втягивая и выпуская воздух. С его макушки градом катил пот.

— Эй ты, там! — нахмурился Дирк. — Что с тобой?

— Я не могу… — с трудом сглотнул Гар. Глаза его открылись, он быстро тряхнул головой. — Я не могу… Больше надолго…

Он качнулся вперед на колени, а потом обратно на корточки, так что только подошвы его ног вступили в контакт с полом.

— Камни, черт побери! Я не могу их принимать!.. Гам здесь и так ужасен, но камни!.. В десять раз хуже — это чересчур. Они… эмоции… вопят… ярость, отчаяние… — он сглотнул и снова окаменел, шевеля губами, словно пытаясь выдавить из себя звук.

Дирка продрал озноб страха, а за ним пришла жуткая уверенность, что если Гар не был безумцем, когда вошел сюда, то будет им, когда выйдет. Это было самое подходящее место для такой метаморфозы.

Он попытался успокоиться — может быть, все это игра. Слишком хорошая игра, укололо что-то внутри него. Он слышал о таких случаях — об актерах, действительно начинающих считать себя персонажами. А если персонаж сумасшедший…

Мрак в палате сгустился в ночь. В противоположном конце зала горела единственная лампа, там, где играли в карты двое надзирателей. Обитатели бедлама впали в сонное забытье — по крайней мере, большинство из них. Некоторые начали стенать, раскачиваясь из стороны в сторону, а несколько лежали, скорчившись у стен, рыдая от терзающей их муки беспредельного отчаяния. Время от времени один из них с воплем вскакивал на ноги, размахивая руками, словно сражаясь с невидимыми демонами. Двое надзирателей оказывались рядом с ними чуть ли не раньше, чем кончался первый долгий вопль, ограждая его и не отставая от него, когда он поворачивался, так, чтобы уже не мог причинить вреда своим соседям, до тех пор, пока приступ не проходил и пациент не погружался снова в лужу рыданий.

Это была кошмарная ночь, освещаемая только мерцающими лучами одной лампы, наполненная воем и стенаниями демонов — и вдруг Гар, протянув руку, шлепнул Дирка по предплечью:

— Говори, что угодно! И дай мне чего-нибудь пожевать!

Дирк уставился на него.

А затем встряхнулся, вспомнил, что, бывало, и он нуждался в отвлечении.

— Ладно. Здесь нет явно никакой психологии, даже попытки понять что-нибудь из того, что у них в голове; власти навешивают на несчастного ярлык «сумасшедший» и больше не интересуются им. В конце концов, всякий знает, что понять ум сумасшедшего абсолютно невозможно, верно?

— Верно, — кивнул Гар. — Но — здравый смысл, по крайней мере! Ее!

Он ткнул пальцем во мрак. Дирк посмотрел в ту сторону и увидел девушку лет двадцати, которая была бы прекрасной в любом другом месте — с золотыми волосами, покрытыми коркой грязи, овальным лицом, высокой полной грудью и узкой талией — что было легко разглядеть, так как ее серую тунику разодрали в дюжине мест в клочья. Глаза ее были казались стеклянными, пустыми. И, возможно, Дирк ошибся, но ему почудилось, что Гар содрогнулся, посмотрев на нее.

— Разве они не пытаются понять, почему прекрасная девушка впадает в отчаянье? — проскрипел он. — Разве они не видят, почему…

Девушка внезапно впала в беззвучную ярость, лицо ее исказилось, плотно сжались глаза, тело свернулось в тугой клубок, покачивающийся на пятках, до тех пор, пока девушка не расслабилась в безмолвных рыданиях, сотрясающий все ее стройное тело. Тогда Гар медленно поднял голову, хрипло дыша.

— Что случилось? — осторожно спросил Дирк. — Тебе невыносимо даже видеть ее?

Гар покачал головой, подняв широко раскрытые глаза, и выдохнул:

— Нет. Дело в том… в том, что происходило у нее в голове…

Дирк нахмурился. А это еще что за фигуральное выражение?

— Дело становится все хуже, — Гар неопределенно махнул рукой направо, не глядя, мимо Дирка. — Там дальше сидит старик, следящий за ней, словно горгона, и у него во рту густо от слюней.

Дирк повернулся, посмотрел в ту сторону и нахмурился. Он едва едва различил сгорбленное тело купца, сидевшего по-скорняцки, опершись локтями о колени, уставившись со всепоглощающей завороженностью на девушку, раскрыв рот со свисающей с нижней губы тонкой нитью слюны. Гар даже не смотрел туда. Как же он тогда смог об этом узнать? Вероятно, заметил этого парня раньше.

— Разве они не видят, что она делает с ним? — проскрежетал Гар. — Какие он строит о ней фантазии, в каком постоянном напряжении она его держит.

Дирк, нахмурив брови, повернулся к нему:

— Откуда ты это знаешь?

Гар нетерпеливо мотнул головой и продолжал, словно не расслышав вопроса:

— А за ним есть еще один, с поврежденными генами — от инбридинга? — лишь с обрубком ноги, он родился таким, а еще у него недостает части мозга. Он родился без левой лобной доли.

Дирк вгляделся сквозь мрак, но этого он вовсе не смог увидеть. Может ли зрение Гара быть настолько острее?

Нет. Невозможно.

Он снова повернулся к Гару: