Волшебный магазин

Встала на стул, заглянула на верхнюю полку. Кажется, что-то темнеет в глубине. Вытащила скрученный рулон каких-то бумажек. Пригляделась – деньги, и не дореформенные дензнаки, а самые настоящие современные пятитысячные.

Сравнить было не с чем – они платили только карточкой.

Да нет, нормальные деньги. Откуда они здесь? Слава Богу, живут они здесь уже лет тридцать. А тогда были другие деньги, временные какие-то.

Конечно, на эту полку она давно не заглядывала, пыль не вытирала. Может, Лешка – спрятал и забыл. А может, это ее секретка. Ну не помнит совсем.

Думает, а в это время деньги считает. Прилично, очень даже. А куда их сейчас – еду везут курьеры, платить надо карточкой.

Унтик нежно всхлипнул. Ах, как это все не вовремя. Унтику – море для гланд нужно, а Фунтику давно мечталось встать на доску и покататься на волнах. И средства на все это есть – вот они, скрученные в трубочки. Погладить надо.

Пристроила гладильную доску, достала утюг, поставила на слабую температуру – а то сожгу. Осторожно погладила купюры. Знаки не исчезли.

Фунтик, не открывая глаз, сбегал в туалет, воду не спустил, вернулся сомнамбулически – и спать дальше.

Вдруг зазвонил будильник – какой идиот его поставил на семь утра? Пантерой прыгнула и придавила кнопку – молчи, урод!

И тут пришла в голову мысль – она быстро оделась, натянула маску, перчатки и, тихо прикрыв входную дверь, вышла на лестницу.

Стояла полная тишина.

Игнорируя лифт – знаем мы эти кнопки, кто их только ни нажимал! – спустилась вниз и вышла во двор.

Весенний ветерок колебал полосатые ленточки, огораживающие детскую площадку, первая нежная листва проклевывалась на черных ветках. Ни одного человека не было в мире, кроме нее.

Она подумала: если спросят, куда иду, – ответить: в аптеку. Действительно рядом с банкоматом была аптека, круглосуточная.

Она приободрилась – ей действительно нужен был супрастин, у нее была аллергия на карантин.

По улице проехала поливальная машина, опрыскивая ядом и нежные листочки, и асфальтированный тротуар, и тут немного попало на нее.

Полина матюгнулась сквозь маску.

Опять пусто и тишина. Осторожно, оглядываясь, чтобы не засекли ушлые дружинники, дошла до банкомата.

Вставила карточку и быстро по одной банкноте запихала деньги. Телефон тут же вздрогнул – деньги получены.

Забыв про аптеку, пошла обратно, наслаждаясь тишиной. Природе было глубоко наплевать на вирус – апрельский день обещал быть хорошим.

Возле подъезда стояла девочка лет трех. Легко одетая в весенний плащик и без шапочки. Личико было трагическое. Около нее не было никого.

– Ты кто? – задала Полина идиотский вопрос.

Молчание. Глаза полны слез.

– Ты заблудилась?

Тоже не самый умный вопрос.

– Где твоя мама? Покажи пальчиком, куда мама пошла.

Молчание.

– Тебя как зовут?

Молчание.

Вдалеке прошел дворник Равиль с метлой. И исчез в подвале. Полина судорожно соображала – полиция, МЧС, скорая, куда идти?

Девочка тихо и нежно сказала:

– Писать хочу!

Полина оглянулась. В принципе можно было найти место. Но это же маленький ребенок – как ее оставить одну? И одета не по погоде.

– Ладно, – сказала Полина, – идем ко мне домой. Там сообразим. Можно я тебя буду звать Мурочкой?

Молчание.

– У меня в детстве подружка была Мурочка.

Открыла кнопкой подъезд. И подумала: что я делаю?! Это же похищение ребенка, киднеппинг, за это семь лет тюрьмы и штраф!

Девочка покорно шла за ней. У лифта Полина помедлила – не доверяла. Пошли пешком. Полезно. Девочка протянула ей ручку, неожиданно теплую. Полина взяла своей перчаточной рукой и потянула наверх.

На третьем этаже к ней пришла мысль: «Дура! Что ты делаешь? А если ребенок болен, если он носитель этого коронавируса. Я сама собственными руками рою всем своим близким могилу».

И вспомнился один рассказ, который она читала когда-то в детстве, кажется, Чарской: как во время эпидемии в доме, в котором жила большая и веселая семья героини рассказа, откуда-то появилась хорошенькая маленькая девочка с куклой в игрушечной коляске. Никто не знал, откуда она появилась, но – это было самое страшное в этой истории – она была больна и, после того как она исчезла, все тоже заболели и умерли, вся семья, кроме рассказчицы.

В этой условной Мурочке была какая-то опасность. Но Полина вела и вела ее наверх в свой закрытый от всего прочего мира уютный и защищенный дом, осознавая ужас и не имея сил ничего изменить.

Все еще спали. Полина долго мыла себе и девочке руки. Потом отвела в туалет. Потом предложила ей йогурт. Девочка охотно стала есть.

– С кем ты живешь, с мамой?

Внимательно смотрит, ждет хоть какой реакции.

Молчание. Кушает йогурт очень интеллигентно. Унтик и Фунтик едят ужасно и еще кидаются хлебом.

– С бабушкой?

Молчание. Может, она глухая.

Донеслись вопли мальчишек. Сейчас Лешка взовьется – он работал до четырех утра.

Шикнула, чтоб не орали.

Мурочка перестала есть, испугалась.

– У тебя есть сестра?

Молчание.

– Брат?

Молчание.

– Ты ехала на машине? На поезде?

– Нет, – неожиданно ответила девочка.

Вошел невыспавшийся муж и замер.

– Леша, это Мурочка. Она заблудилась, ей надо помочь.

Леша исчез в ванной, решив, что у него галлюцинация.