Волжское затмение (СИ)

Взвод Зубова залёг в свежевырытой траншее неподалёку от стены Спасо-Преображенского монастыря и ощетинился винтовками, образовав вторую линию обороны. Неприятельская артиллерия лениво постреливала с того берега, но снаряды падали далеко позади, в районе Богоявленской площади. Затих броневик: Супонин наконец-то определил ему подходящее место — в тени старой липы и кустарника. Солнце стояло за монастырём, над Богоявленкой, и свет его пришёлся бы атакующим прямо в глаза. Этим, видимо, и хотел воспользоваться Супонин.

Массивная стальная ферма моста, перекинутая, как огромный короб, с берега на берег, хорошо просматривалась насквозь, до противоположного конца. И вдруг из-за дамбы к мосту стали выскакивать люди. Много людей с винтовками наперевес, в разношёрстной — военной и гражданской — одежде, в картузах, фуражках, кепках и красноармейских богатырках.

— А-а-а! — донёсся до Витьки раскатистый хор десятков голосов. Завороженно, с колотящимся сердцем глядел он на мост в прорезь винтовочного прицела и видел ощетиненную штыками стену человеческих тел. Лениво, будто сомневаясь, эта стена покачивалась у дальнего портала моста.

— Ур-р-ра-а-а! — долетело отчётливее и стройнее. И добрая сотня вооружённых мужчин с рёвом и топотом устремилась по мосту, паля на бегу из винтовок. Пули уходили высоко вверх, и не могли причинить вреда залёгшим на позиции бойцам-добровольцам. Тем не менее, один вид этого бешеного, разъярённого потока поверг бойцов в лёгкое гипнотическое замешательство. Широко распахнув глаза, смотрели они на приближающиеся, растущие в беге фигуры, перекошенные азартом лица, распахнутые рты, страшно выпученные глаза. И только по короткому окрику Супонина опомнились и открыли торопливый, беспорядочный огонь.

— Взвод, огонь! — чуть выждав, скомандовал и Зубов. Захлопали, захлестали из траншеи винтовки. Витька стрелял, не целясь. Зажмуривался…

Лавина атакующих миновала уже середину моста и приближалась к баррикаде. Добровольцы дрогнули. Стали отползать. Супонин отрывисто рявкнул на них, и, помешкав ещё несколько секунд, коротко махнул белым сигнальным флажком. С броневика ударила пулемётная очередь. Первые ряды бегущих заспотыкались, остановились, стали осаживать, но напирающая сзади масса толкала их вперёд, под самые пули. Снова мелькнул флажок Супонина, и пулемётчик перенёс огонь выше. Раздались крики и стоны в средних рядах, атакующая толпа качнулась было обратно, к середине моста. Некоторые побежали. Супонин махнул ещё раз.

— Пах! — грянула пушка в корме броневика, и позади атакующих раздался взрыв. Полетели доски и камни. Мост окутался пылью и дымом.

Красные запаниковали. Они кричали, метались, напирали друг на друга. Пушка броневика ахнула снова, и снаряд рванул вплотную к задним рядам наступающих. Донёсся страшный, утробный вой. И тут Супонин махнул флажком в четвёртый раз. Ударили все три пулемёта броневика. Это была уже не война, а бойня. На полное уничтожение. Толпа качалась в жутком смертельном танце, и слышно было сквозь протяжный, тоскливый вой, как пули со звоном врезаются в ферму моста, щёлкают по настилу. Людей они разили неслышно. Тут и там падали и дёргались тела. Живые припадали к земле, ползли, перекатывались, бежали, петляя и кособочась. И тоже падали и бились в судорогах. Убедившись, что повторной атаки не будет, Супонин в последний раз махнул флажком. Пулемёты смолкли. От их стволов потянулись вверх дымные струйки. Броневик взревел мотором, дёрнулся и, грохоча колёсами, покатился к Богоявленской площади. Из-за Которосли неприцельно похлёстывали винтовочные выстрелы. На мосту стонали и копошились раненые. Но по сравнению с отгремевшим боем эти звуки казались тишиной. У Витьки звенело в ушах. Он был ошеломлён и подавлен.

— А молодец поручик! Врезал им в лучшем виде, — одобрительно, со знанием дела, покачал головой Киреев. — Все бы так! Глядишь, и победили бы…

Витьку затошнило, и он промолчал, сглатывая обильную вязкую слюну.

Взревел и рванул поблизости снаряд. В траншею посыпалась земля и камни. Бойцы забеспокоились, пригнулись. Ещё разрыв. Ещё и ещё. В ушах звенит, в висках колотит. Но тут ничего ещё. Там, на баррикаде-то, пожалуй, похуже: укрыться негде, только и знай — в землю вжимайся. Скверно…

Супонинские добровольцы короткими перебежками уходили с баррикады в сторону монастырской стены. По двое, по трое волокли тяжелораненых. Убитые — Витька насчитал их человек шесть — так и остались лежать среди кирпичных глыб, обломков и досок. Смотреть на них было тяжело и страшно: а вдруг узнаешь кого-нибудь из друзей или знакомых? Что тогда?

— Взвод, к бою готовьсь! — отрывисто скомандовал Зубов, когда чуть стих артобстрел. — Внимание, на мосту движение!

С десяток несмелых, то и дело припадающих к настилу серых фигур виднелось на мосту. Винтовки были за плечами, и двое из них старательно, но с опасливой оглядкой размахивали белыми тряпками.