Ворчание ездового пса

От концерта хора Турецкого осталось ощущение праздника. Билеты по 1500 рэ, но на такие мероприятия денег жалеть не надо. Коллектив высокопрофессиональный, руководитель – прекрасный режиссер и психолог, угодил и старым, и молодым, умело завёл аудиторию; отхлопали все ладони. Ну, аккорд хора выше всяких похвал, притом, что каждый специалист – яркая индивидуальность. Короче, мы остались очень довольны этим шоу.

Вечер. Тишина, золото деревьев, сумерки. Пошел бродить по окрестностям, по лесу. Забрёл на кладбище. Всего несколько могилок ухоженных, на самом краю; фамильные оградки: Меркуловы, Мыкалы, Дзюба, Высоцкая, Акуловы. Мраморный памятник защитнику Отечества от военкомата… молодцы. Дети у Меркуловых порядочные люди: тоже поставили отцу и матери мраморные памятники. Остальные могилки вокруг почти сравнялись с землёй, кресты истлели, обвалились. По людям ходил осторожно.

Из старенького дедушки, может, даже прадедушки, Акулова выросла берёза; уже состарилась и засохла. Тут же, из той же могилки, вдогонку, растет сосенка; жизнь продолжается все равно. Но эта старая, засохшая берёза тронула за сердце… до слез. Пришел домой, налил стопку кедровой, выпил за упокой этих людей.

Скоро и мне… Вот доделаю все на усадьбе, наведу порядок… и чем заниматься на этой земле? Нечем. И из меня когда‑то вырастет деревце. Сижу, глотаю слезы, старый дурак.

А мир так прекрасен! Такая благодать разлита кругом, такое золото природы, такой воздух, такое умиротворение… И так хорошо сливается с этим миром моя усталость. Упахался.

Полная луна светит в окно. Тихо играет радиола. Алкоголь в крови мягко делает свое дело. Сейчас попью чайку и мирно лягу спать.

Прекрасная ночь надвигается с востока. Запад ещё розов и светел, листочки на рябине не шелохнутся, скоро проявятся звезды, тусклые в свете полной луны. Эх… ещё рюмку! Такие вечера не часто выпадают.

Лет семь назад такие вот волшебные ночи особо запомнились, накануне шестидесятилетия. Но… ушло.

Господи, неужели я – такой молодой, такой ещё гибкий и крепкий, такой чуткий, такой богатый внутренним миром, – и умру? И уже не будет таких лунных ночей?

Только вошёл в дом, ещё не разделся, как раздался звонок: Аркаша тут залпом прочитал мой «Страх полета» и, весь в восторге, решил воспеть мне дифирамб. Ну, мне некогда было выслушивать, я вежливо осадил его, что, мол, извини, очень некогда; Аркаша смущенно откланялся. Он меня теперь страшно зауважал.

Ага. Меня многие зауважали. Ну и что. А я тупею и замыкаюсь в себе.

Вечером скачал кое–какие вещи в исполнении хора Турецкого. «Лакримоза» хороша…

Сижу вот теперь, читаю об Ататюрке. После четырех туров в Турцию у меня начало складываться представление об этом государстве и его основателе.

Что мне импонирует в личности Ататюрка? Отсутствие демагогии и лжи. По крайней мере, он был последователен в проведении в жизнь главной идеи: турецкого национализма как основы государства.

Ты живёшь в государстве Турецкая Республика – значит, ты турок. Будь любезен говорить только на турецком языке. Деятельность всяческих общин нацменьшинств задавливается, потому что это мины замедленного действия. К примеру, евреев придушили, и евреи в Турции хоть и живут, и много их, но пикнуть не могут. Ты – не еврей, ты турок! И, для примеру, – еврея в офицеры не принимать, оружия не давать.

Ты – не чеченец, ты турок! И попробуй вякни, хоть ты ух какой страшный горский бандюга. Тут тебе не Россия.

Вот – сила Государства. И нация сплотилась. Там и армяне – турки, и греки – турки. Там все – турки. А курдов, посмевших сказать, что они не турки, – огнем и мечом! И насильно переселить. Раздробить, чтобы не объединялись против Государства.

Примерно то же делал и Ленин, а паче Сталин. Но они оба ошибались в непоколебимости социалистического строя; теперь вот аукнулось. А Ататюрк, такой же Ленин (и, кстати, дружок его), – он не сомневался в том, что единство языка, менталитета, истории и патриотизма дадут народу импульс без всякой политической идеологии. Народ как жил, так и продолжил жить, сплотившись вокруг вождя, всячески подогревавшего центростремительные националистические настроения. И никого из меньшинств больше резать не пришлось.

Если бы курды были поумнее и оставили сепаратистские мечтания, государство стало бы ещё сильнее.

Но зато курды заставили государство вести жёсткую внутреннюю политику. Вообще, как мне представляется, твердая рука монолитного государства, с азиатскими традициями, чуждыми изнеженной европейской политкорректности, но в то же время с республиканским строем, использующим, тем не менее, культ личности усопшего вождя как цемент, как символ незыблемости идей и верности избранного пути – вот путь, приемлемый для многих азиатских государств, начиная от Китая. И нам, живущим между монголами и Европой, такой путь ближе, чем рафинированная, бесхребетная, истеричная демократия загнивающей Европы… той Европы, которую уже давно и крепко насадил араб.