Ворон – Воронель

Попытка отчаяния

Рыдают репродукторы и радостно орут,
Прядут свою продукцию до одури, до одури,
Закон вселенской подлости неотвратим и крут,
И яростен, как подписи на прокурорском ордере.

Закон со мною справится, на то он и закон:
Ведь я его избранница до одури, до одури,
Ведь я в моей ненужности, как в замке под замком,
В моей неразрешимости, как в рубежах на Одере,

Как в рубище, как в рубрике давно забытых дел,
Которым необдуманно меня на откуп отдали…
И нет нигде свободы, и покоя нет нигде,
И лают репродукторы до одури, до одури!

1967

Дан приказ…

Втиснут век в свой цвет и запах,
Как в длину и ширину…
«Дан приказ: ему на запад,
Ей — в другую сторону».
Дан приказ, а им навек бы
Лоб ко лбу, щека к щеке,
Только кровь приметой века
Заскорузла на штыке.
Против ляхов и казаков
Надо ехать на войну,
Но зачем — ему на запад,
Ей — в другую сторону?
Ей бы вскинуться рыдая:
— Не отдам! Не пожила!
«Ты мне что-нибудь, родная,
На прощанье пожелай!»
Ей бы выть собакой верной,
Ей бы плыть за ним баржой…
«Если смерти — то мгновенной,
Если раны — небольшой!»
Что же ей осталось, бедной,
Просто для себя самой?
«Чтоб со скорою победой
Воротился ты домой!»
Ну, а если без победы, —
Так не примет? Не простит?
Лягут времени приметы
Камнем на его пути.
Умолкает голос крови
Там, где правит крови цвет:
Крови кроме, смерти кроме
Ничего для сердца нет!

1967

* * *

Мы легко принимаем на веру
То, что лучше проверить самим…
Но не стоит гордиться не в меру
Сорок первым и тридцать седьмым.

И не стоит наш трепет убогий
Объяснять беспощадной судьбой
Или тем, что легли на дороге
Сорок первый и тридцать седьмой.

Или тем, что на харче казенном
Мы всю жизнь провели под судом,
И что нас заклеймили позором
В сорок первом и тридцать седьмом.

И не стоит, трезвоня в набаты,
Из предателей делать святых, —
Потому что мы все виноваты
В сорок первых и в тридцать седьмых.

1967

Поэты военных лет…

Поэты тех, военных, лет
Навек отравлены войной:
Они похожи на калек,
Контуженных взрывной волной,
Они похожи на собак,
Заученно берущих след,
И не похожи на себя,
А лишь на отсвет этих лет.

Им не положено лица,
У них на всех судьба одна:
На их читателя с листа
Все тридцать лет глядит война.

Там рвутся мины между строк
И в щепу рушат блиндажи,
Там вера на короткий срок
И правота без тени лжи.
Там не услышать тишины,
Которой мирный мир богат, —
Они навек оглушены
Тяжелым ревом канонад.

Их искалечила война,
И нету в этом их вины,
Что вписаны их имена
В печальный список жертв войны!

1968

* * *