Вороний народ

И человек пропал. Крэддок был ворчуном и грубияном, но Фэй, в последний раз пролистывая книжку, прежде чем убрать ее, наткнулась на ритуал поиска потерянных вещей. Заметки ее матери на полях дали понять, что его можно использовать и для поиска пропавших людей.

Фэй должна была попробовать.

– Под водой или над сушей, помоги видеть и слышать лучше. Некогда потерянное найдется тут же. Под водой или над сушей.

По инструкции заклинание нужно было повторить четыре раза. По одному, находясь лицом к северу, затем к югу, востоку и западу, так что Фэй крутилась на попе, проводя ритуал в тесном подвале паба.

Она повернулась в последний раз и почувствовала жжение в ягодице, которое, как она была уверена, означало, что теперь у нее в пятой точке была заноза.

– Под водой или над сушей, помоги видеть и слышать лучше. Некогда потерянное найдется тут же. Под водой или над сушей.

Она закончила. Фэй сидела в свете свечи и ждала.

– И что теперь? – спросила она у книги.

Не будучи уверенной, что именно должно произойти – она не ожидала, что сверху появится большой палец и укажет путь к месту, где находится Крэддок, – она все же не отказалась бы от какой-нибудь подсказки.

Фэй затаила дыхание, пытаясь услышать хоть что-нибудь. Что угодно.

Затем ее легкие начали болеть, и она судорожно сделала глубокий вдох.

– Все, хватит, – сказала она, закрывая книгу матери, и движение воздуха погасило свечу, оставив ее в кромешной тьме. – Проклятие, – выругалась Фэй.

Она положила томик обратно в сундук, заперев его на старый ржавый замок. Магия ей ни к чему. Отец прав. Это не более чем фантазии. Фэй должна сама отыскать Крэддока.

17 Небольшой приступ

– Меня раздражает, что никому до этого нет дела.

Фэй и Берти вышли по тропинке из деревни, перешли через старый каменный мост и вошли в лес по дорожке, заросшей смертоносным пасленом, увенчанным пурпурными и желтыми цветами. Фэй подумывала поискать Крэддока в одиночку, но ей не очень хотелось оставаться одной, если она вдруг снова наткнется на жутких пугал. И она не собиралась обращаться к отцу после их последнего разговора. Фэй обнаружила, что Берти был свободен и не очень-то весел после того, как провел весь день, сжигая мертвых птиц в жаровне, и она позвала его с собой.

Дважды упрашивать не пришлось.

Берти шел с тростью позади нее, сохраняя медленный, но уверенный темп на своих неровных ногах. Сжав кулаки, Фэй остановилась на лесной поляне, усеянной лиловыми фиалками, и подождала, пока он ее догонит.

– Кучка вороньего народа хочет достать Крэддока живым или мертвым, и никто не видел его с прошлой ночи. Если кто-то пропадает, предполагается, что люди заявляют в полицию или пишут в газеты, но ничего не происходит.

– Крэддок не пропал, – начал Берти, немного запыхавшись. – Он сам по себе. Приходит и уходит, когда вздумается, держится особняком, и у него нет времени на друзей. Он жалкий старый ублюдок. Вот почему никого это не волнует, но… – Берти остановился рядом с Фэй и чуть крепче сжал свою трость. – Вчера вечером ты сказала кое-что, что заставило меня изменить свое мнение. Может быть, он такой же, как Польша и Франция. Может, заступись мы за них раньше, нам не пришлось бы участвовать в этой проклятой войне. И поэтому я решил, что нам стоит помочь мистеру Крэддоку, что бы я ни думал об этом старом ворчливом придурке и его нраве, простите мой французский.

Фэй взволнованно посмотрела на друга.

– Что… что не так? – Берти неловко переступил с ноги на ногу.

– Ты… ты меня слушал? – От улыбки у Фэй на щеках появились ямочки. – Ты послушал меня и изменил свое мнение?

Берти кивнул, его щеки залились краской.

– Берти Баттерворт, да за такое девушка может в тебя влюбиться, – заявила Фэй, и бедный Берти не знал, куда смотреть.

Какое-то время они шли молча.

Фэй не могла припомнить, была ли у Берти одна нога слишком короткой или слишком длинной, но в любом случае это помешало ему пойти в армию, когда он достаточно подрос. Вместо этого он сразу же записался в ряды добровольцев отряда местной обороны, и, хотя в своде правил говорилось, что он слишком молод, его все равно приняли. Они знали, что все, чего ему недоставало в физической форме, он с лихвой компенсировал решимостью. Всю жизнь люди твердили Берти, что есть вещи, которые он не может делать, и всю свою жизнь он доказывал, что они ошибаются. Фэй казалось странным, что такой парень, столь решительно настроенный сражаться на войне против ужасающей мощи нацистского наступления, не мог набраться смелости и попросить милую девушку, такую как Милли Бакстер, пойти с ним на свидание. Фэй давно решила, что парни – странные особи и лучше оставить их в покое.

– Мы не замечаем пения птиц, пока оно не исчезнет, – заключила она.