Вороний народ

– Даже тогда он был вдвое больше меня. Думаю, ты представляешь, перед каким неловким выбором я стоял: защитить честь моей юной леди и получить затрещину от самого большого ублюдка в деревне или промолчать и убраться подальше.

– Ну, ты остался цел, так что явно ничего не сказал.

– О, маловерная. Я вздохнул и уже собирался сказать Крэддоку, что он достоин награды самого знатного олуха, когда между нами встала твоя мать. «Мальчики, – говорит она, – не создавайте проблем». Затем смотрит на меня и произносит: «Это случайность, Терренс, я уверена, молодой мастер Крэддок сожалеет». Потом с улыбкой поворачивается к нему. И знаешь, что он делает? Он осматривает ее с головы до ног, глядит на ее прекрасное лицо, на платье, которое она сшила своими руками, на яркую улыбку… и называет ее ведьмой и шлюхой… – Фэй почувствовала, как рука отца сжалась в ее ладони. – На глазах у всей деревни. Можешь себе это представить? Я готовился врезать ему, но твоя мама…

– Это когда у него выпали все волосы? – спросил другой голос. Обернувшись, Фэй и Терренс увидели, что Берти замешкался в дверях паба.

Отец Фэй бросил на парня грозный взгляд.

– Ты когда-нибудь слышал о том, что нужно стучать, Берти?

– П-простите, – пробормотал он. – У меня здесь наливка из бузины, которую вы просили, мистер Брайт.

Терренс затянулся и табак в его трубке засветился красным.

– Спасибо, Берти. Поставь на стойку, ладно, парень?

– Хорошо, – Берти перетащил ящик с бутылками через комнату к стойке.

– Когда у кого выпали все волосы? – спросила Фэй у друга, понимая, что отец смотрит на нее взглядом, призывающим немедленно замолчать. – У Крэддока?

– Моя мама рассказывала нам. Она присутствовала при этом. Сказала, что твоя матушка прокляла Крэддока, – выпалил Берти, для пущего эффекта шевеля пальцами, как фокусник на сцене. – На следующий день у него выпали все волосы. И я имею в виду буквально все. Даже ниже живота. По словам доктора Хамма, его зад стал гладким, как головка младенца. – Берти заметил пристальный взгляд Терренса. – Или нет. Не знаю. Не помню точно. Всем спокойной ночи.

– Берти! – рявкнула Фэй, но парень уже выбежал из паба.

Она оглянулась на отца, поднимавшегося со стула.

– О нет. Сядь.

Терренс снова сел.

– Мама прокляла Крэддока?

– Она этого не делала.

– Мама Берти запомнила другое.

– А я помню события иначе. Не забывай, что я тоже там был. Проклятия и глупости. Все это не имеет значения.

– Это имеет значение, поскольку мне кажется, что женщина здесь не может высказать свое мнение без того, чтобы какой-нибудь тип не назвал ее ведьмой или шлюхой или не обвинил в том, что она кого-то проклинает. – Нахмурившись, Фэй скривила губы.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я согласен с этим мнением, юная леди.

– Не знаю. А это так?

– Я провел достаточно времени с твоей матерью, чтобы понимать, что женщина может и должна говорить все, что ей вздумается, – сказал Терренс, ткнув в дочь трубкой, чтобы доказать свою точку зрения. – Но я также знаю, что когда кто-то говорит нечто безумное, – будь то мужчина или женщина, – тот же самый человек должен еще и подготовиться к последствиям своего якобы безумия.

– Значит, мама была сумасшедшей?

– Не перевирай мои слова, дочка. Я сказал «якобы». Она знала, что говорила, но люди склонны неверно истолковывать все, что они не понимают.

– Мама прокляла Крэддока или нет?

– Главное то, – сказал Терренс, уклоняясь от ответа, как полузащитник от захвата, – что Крэддок при желании умел становиться крайне неприятной личностью, так что не стоит его слишком жалеть. В общем, да, может, она одарила его одним из своих взглядов, ну, знаешь, из тех, от которых у меня поседела борода. Но она никого не проклинала. Она высоко подняла голову и повела меня играть в томболу. Мы выиграли бутылку шерри. – На мгновение Терренс замер и улыбнулся.

– Мне кажется, за последние пару дней я узнала о маме больше, чем за предыдущие семнадцать лет, – заключила Фэй.

– Думаю, за это мне стоит взять вину на себя. – Терренс опустил голову. Его улыбка померкла. – Я не люблю ворошить старые воспоминания, Фэй. Это прозвучит странно, но… всякий раз, когда я думаю о твоей маме, во мне вскипает злость.

Фэй почувствовала, как что-то затрепетало внутри ее.

– Во мне… во мне тоже, – произнесла она. – Я чувствую, будто меня… обокрали.

– Нас обоих, – кивнул Терренс.

– И я не считаю, что должна жаловаться, потому как у других все гораздо хуже, но мне обидно, папа, чертовски обидно, что я так и не узнала свою маму.

Фэй с удивлением обнаружила, что отец нежно сжимает ее руку.

– Мне повезло, – сказал он. – Я очень хорошо ее знал, и она бы очень гордилась тобой. Ты так на нее похожа.

– Чем именно?

– Ты добрая, – произнес он. – И полезная.

Фэй не сумела сдержать улыбки.

– Что?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты помогаешь людям. Они думают, что ты суешь свой нос в чужие дела, но ты просто хочешь сделать добро. Твоя мама была такой же.

«И она была ведьмой», – подумала Фэй.