Вороний народ

– Определенно не то.

– Хорошая служба все же, – сказал он.

– Такая же, как на прошлой неделе и на позапрошлой.

– Тем не менее жаль, что ты пропустила половину. Что случилось?

Фэй засомневалась, стоит ли говорить ему правду. Как она последовала за тенью, а обнаружила, что Милли Бакстер – двуличная корова.

– Мне не нравится «Иерусалим», – наконец сказала Фэй. – Я ушла в знак протеста.

– Почему?

На мгновение она задумалась.

– «Возведен» – неподходящее слово. «И был ли Иерусалим возведен здесь?» Нет, ну что это за нерешительный полувопрос?

– Это просто старое слово, разве не так? В псалмах встречаются устаревшие слова, которые мы больше не используем. Те, что мы забыли.

– Мы забыли не только это. Посмотри на них. Вон Мистер Маршалл. И мистер Бакстер тоже. – Фэй кивнула на счастливых прихожан, беседующих на ступенях церкви. Она никогда не считала себя злопамятным человеком, но искушение настучать на Милли Бакстер и Бетти Маршалл, пока они общались со своими родителями, было почти непреодолимым. – Даже и не подумаешь, что вчера вечером им довелось увидеть разорванного в клочья соломенного человека.

– Увидеть что? – Берти раздул ноздри, как делал всегда, когда был озадачен.

– Одного из этого вороньего народа. Прошлой ночью, – пояснила Фэй, но ноздри Берти только больше раздулись. Чем больше ноздри, тем сильнее замешательство.

«В них уже можно засунуть пробки», – подумала она про себя.

– Он чуть не довел миссис Тич до сердечного приступа, а ты и остальные «Презренные старики» погнались за ним и… и ты понятия не имеешь, о чем я говорю, да, Берти?

– Да, да, нет, э… Я помню… был нарушитель… или грабитель… что-то такое, и мы погнались за ним и… – Глаза Берти закатились, когда он попытался вспомнить. – Честно говоря, я немного вымотался. Вчера выдался долгий день. И я не завтракал.

– Где миссис Тич? Она точно вспомнит. – Фэй оглядела прихожан.

– Я не видел ее сегодня утром, – сказал Берти.

– На нее не похоже, – заметила Фэй. – Обычно в воскресенье она садится в переднем ряду, готовясь первой бросить монеты в ящик для пожертвований.

– Может, ей нездоровится? – предположил ее друг. – Она чертовски испугалась.

– Может быть, – кивнула юная Брайт, смотря, как Милли и Бетти уходят со своими отцами и матерями. Нормальные девочки с нормальными родителями идут в свои нормальные дома. – Берти, если я задам тебе откровенный вопрос, ты дашь мне честный ответ?

– Сделаю все возможное. Что-то о «Спитфайрах», «Харрикейнах», танках или бомбардировщиках? Я, ну, я не хочу хвастаться, но я становлюсь кем-то вроде эксперта. Ты знала…

– Думаешь, я сумасшедшая?

Ноздри Берти стали такими большими, что она могла бы увидеть его мозг.

– Нет, – ответил он.

– Ты не торопился с ответом.

– Извини, не хотел проявить неуважение, Фэй. Вчера ты рассказывала забавные вещи. Забавные и очень странные. Но я все еще твой друг.

Взглянув за плечо Берти, Фэй заметила мисс Шарлотту, которая переходила дорогу от Перри-лейн, возвращаясь с пустой тачкой.

– А как насчет нее? – спросила Фэй.

– Мисс Шарлотта? – Берти понизил голос. – О, я не уверен, что она вообще когда-либо была в своем уме. Она мудрая душа, но не такая, как все нормальные люди. По правде говоря, она меня немного пугает.

Фэй чуть не рассказала Берти о том, как нашла мисс Шарлотту в хижине в лесу с жабой на животе. Но если он так поверхностно разбирался в вопросе пестиков и тычинок, как казалось, то она не была уверена, что он готов к образу голой ведьмы в глубине леса.

– А вот и мой папа, – сказал Берти, помахав на прощание рукой. – Пора бежать.

– Мне тоже, – ответила Фэй, направляясь по горячим следам мисс Шарлотты, но она сделала ровно два шага, прежде чем обнаружила, что отец преградил ей путь.

– И куда, черт возьми, ты пропала, юная леди?

21 Когда я мою окна

Отец ворчал всю дорогу домой.

– Что я должен говорить людям, а? Когда ты вот так выбегаешь из церкви на глазах у всех?

– Скажи им, что у меня месячные. – Фэй одарила его злобной ухмылкой, пока они шли по Вуд-роуд к пабу.

– Можно потише? – Ее отец относился к критическим дням менее щепетильно, чем большинство мужчин; в конце концов, он был ее единственным родителем в период полового созревания. Тем не менее говорить об этом громче постыдного шепота за закрытой дверью после наступления темноты с задернутыми шторами было выше его сил. – Скажи мне правду. Что за игру ты затеяла?

– Я думала… – Фэй замолчала, пнув камень на ходу. – Мне показалось, что я что-то увидела.

– Увидела что? Опять читала книгу своей матери? Она только забивает твою голову всякой ерундой. Я же велел убрать ее.

– Я убрала, клянусь. Она под замком, но это не мешает происходить странным вещам.

– Например?

– Что ты помнишь о прошлой ночи? – Фэй старалась не раскрывать отцу слишком много подробностей. – О миссис Тич?

Терренс открыл рот, нахмурился, затем снова закрыл его.

– Ну, э-э…

– Ты не помнишь, не так ли?

– Нет, я все помню. Просто немного расплывчато, вот и все. Что… что произошло?