Вороний народ

Берти звонил тенором, задаваясь вопросом, когда же мистер Ходжсон остановит круговой звон и приступит к методу Кэтрин Уинтер. Разумеется, подготовка тоже была важна, они должны поднять колокола, но круговой звон затянулся, и Берти видел страх в глазах старшего звонаря. Тот не хотел воспроизводить начертанное на листе, они теряли время. Берти уже подумывал его позвать, когда увидел знакомую фигуру, появившуюся в дубовых дверях звонницы.

– Сейчас же прекратите. – Констебль Малдун стоял с поднятой рукой, перекрикивая звук колоколов. – Я приказываю вам немедленно прекратить звон.

– Стойте! – крикнул мистер Ходжсон, и остальные звонари поспешно замерли.

– Что ж, это просто позор, который ни с чем не спутаешь, – покачал головой констебль, шагнув в центр зала. – Спустя всего несколько дней после указа о прекращении звона, я обнаруживаю, что вы устраиваете старый добрый дин-дон посреди ночи.

– Констебль, пожалуйста, позвольте мне объяснить… – начал старший звонарь.

– Будете объясняться в участке. Это преступление по статье…

– Ох, не дери глотку, Ноэль, – перебила его миссис Притчетт, спрыгивая с ящика, который она использовала в силу маленького роста, чтобы дотянуться до своего колокольного каната. Она подошла и ткнула констебля пальцем в живот. – Развернись и не лезь не в свое дело, ты, долговязый…

– Вы не можете говорить со мной в таком тоне. Я представитель закона.

– А я все еще твоя тетя, Ноэль, и могу в любой момент надрать тебе уши. Подожди, только ящик принесу.

– Констебль, не могли бы вы сделать исключение? – спросил преподобный Джейкобс.

– Офицер, приношу свои искренние извинения, – снова начал мистер Ходжсон, отбрасывая прядь волос. – Конечно, мы несколько нарушаем указ военного министерства о запрете колокольного звона, но некоторые члены общества заверили меня, что нам крайне важно отзвонить новый метод покойной миссис Брайт из этого прихода и…

– Мне все равно, – заявил констебль. – Закон есть закон. Выходите, или я вас всех арестую.

– Нет! – выпалил Берти. Все взгляды обратились к нему. Констебль будто готовился взглядом вынести ему приговор к пожизненному заключению, и обычно Берти отступил бы, извинился и поклялся никогда больше не вмешиваться. Но он подумал о Фэй там, под дождем, в окружении вороньего народа. Вспомнил и о том, как она не терпела глупостей от кого бы то ни было, независимо от социального положения. Поэтому он, прихрамывая, подошел и встал перед полицейским. – Мы знаем, что нарушаем закон, и нам очень жаль, но мы должны это сделать. Звон по этому методу спасет жизни.

– Что за чушь. Помолчи, глупый мальчишка.

– Пожалуйста, послушайте…

– Замолчи. Есть вещи поважнее.

– Если мы этого не сделаем…

– Парень, я предупреждаю тебя…

– О, черт возьми, констебль, мне очень жаль, но если вы не желаете слушать, то мне придется так поступить.

Берти знал, что ему не следует тянуться к шлему констебля, но он это сделал. Осознавал, что не должен снимать шлем с его головы, но все же снял. Берти определенно понимал, что не может выбросить шлем через дверь вниз по винтовой лестнице, но он выбросил. И Берти точно знал каждой частичкой своего тела, что ему не стоило пихать полицейского за дверь, закрывать ее и запирать железным ключом.

Но он все это сделал.

– О господи, что я натворил? – прохрипел он, и во рту у него пересохло.

– Что до́лжно, Берти, – успокоила его миссис Притчетт, поспешив к дисканту. Она забралась обратно на свой ящик, взяла канат и закричала:

– Все приступаем к «Методу Кефапепо». По местам!

Пока констебль Малдун стучал в запертую дверь, угрожая тюремным заключением и расстрелом, остальные звонари заняли свои места. Берти присоединился к ним, схватив канат тенора.

– Подвожу дискант, – сказала миссис Притчетт, потянув за канат. – И отпускаем.

Цилиндр Тыквоголового все сильнее прижимал Фэй к влажной земле кладбища, пока она сопротивлялась, пытаясь вырваться. Ее разум пребывал в тумане, и, как только демон произнес магические слова, темнота сомкнулась вокруг нее. Звуки стали приглушенными, зрение потускнело.

Вода хлынула в рот Фэй. Она пыталась откашляться, но ничего не вышло. Она чувствовала, как жидкость стекает по пищеводу. Именно в тот момент юная Брайт заметила, что колокола перестали звонить, хотя и не могла точно сказать, давно ли. Время перестает иметь значение, когда ты борешься за такие элементарные вещи, как возможность набрать воздух в легкие и не потерять рассудок.

Время от времени она слышала вскрики, и давление ослабевало. Как предполагала Фэй, в эти моменты ее отец и добровольцы местной обороны атаковали Тыквоголового. Демон отвлекался, отмахивался от них и возвращался к своим попыткам ее убить.

Колокольный звон возобновился.

Фэй сразу же узнала этот метод, хотя никогда не слышала его вживую. Колокола звонили не так, как положено. Не соблюдая симметрию, они звенели слишком близко друг к другу, создавая диссонансный гул, который заставлял воздух петь.

Это был метод ее матери. «Метод Кефапепо».