Вороний народ

Берти лихорадочно переводил взгляд от мисс Берджесс к мисс Гордон, затем к мистеру Ходжсону, близнецам Робертс, к миссис Притчетт и снова к мисс Берджесс, пока считал в уме колокола. Неустанно слушал и считал, но ничего не произносил вслух, так как колокола двигались слишком быстро, а они никогда, ни разу на его памяти не звонили с такой скоростью, как при этом методе.

Каждый его удар следовал за звоном одного из близнецов на пятом колоколе, а каждый обратный ход – за мистером Ходжсоном на седьмом, но от постоянного движения и скорости Берти начинало подташнивать. Он закрыл глаза и прислушался. Было бы ошибкой слепо следовать за колоколом перед ним; он должен был прекратить попытки заставить метод быть таким, каким его хотел видеть сам Берти, ему следовало позволить ритму взять верх. Он должен был отказаться от контроля.

Рокот колоколов слился в единый звук. Гипнотический гул, поднимающийся из хаоса звона; шум, знакомый всем звонарям, но выходящий далеко за грань того момента, когда они обычно останавливаются. Этот гул, потерянный аккорд из какого-то иного места, отразился от каменных стен башни, от каждого человека в комнате и проник в сознание Берти, освобождая его. Он чувствовал себя невесомым, безмятежным и любил всех и вся на свете, когда звук вырвался за пределы башни, пронесся по воздуху, сотрясая каждый атом, с которым соприкасался.

Берти и звонари в экстазе двигались вместе со звоном сквозь спектр шума, его послание миновало их уши и проникало прямо в мозг. «Я сокрушаю гром, – говорило оно, – я терзаю зло, я изгоняю тьму». Послание повторялось снова и снова, используя людей, птиц, животных и пугала в качестве резонаторов, подобно летучей мыши, ищущей свою добычу.

И вскоре звук нашел то, что искал.

36 «Метод Кефапепо»

Демон отпустил свою жертву, отшатнувшись от звука освященных колоколов. С покрытым грязью лицом Фэй поднялась с земли, откашливая воду и хватая ртом воздух. Когда туман, затмивший ее мысли, рассеялся, она стряхнула онемение с конечностей. Фэй села и увидела, что Тыквоголовый схватился за виски, а вокруг него резонировал колокольный звон.

«Я сокрушаю гром, – повторял голос в ее сознании, – я терзаю зло, я изгоняю тьму».

Тыквоголовый бранился на стену звука, и тут раздался влажный хруст, заставивший Фэй вспомнить о том, как ложка разбивает вареные всмятку яйца, которые она иногда ела к чаю. Отыскав в траве свои очки, она быстро вытерла их о рубашку и нацепила на нос.

Она наблюдала, как Тыквоголовый пошатывается, пытаясь зажать трещину, которая тянулась от глаза до уха и уже начала подтекать. Фэй ожидала появления тыквенных семечек и оранжевой жидкости, но то, что сочилось из раны, блестело черным в лунном свете и напоминало густой джем.

«Я сокрушаю гром, я терзаю зло, я изгоняю тьму».

Фэй почувствовала, как кто-то подхватил ее под руки.

– Вот так, юная леди, – сказала миссис Тич, оттаскивая Фэй на безопасное расстояние. – Я держу тебя. – Женщина встала перед демоном и достала из сумочки крест из березового дерева. Тыквоголовый на мгновение отшатнулся, затем выбил его, повалив Филомену на бок. Он уже собирался наброситься на нее, когда Шарлотта рванула вперед, достала из кармана платья горсть черного пепла и бросила его в лицо Тыквоголовому.

«Я сокрушаю гром, я терзаю зло, я изгоняю тьму».

Он заревел в агонии, когда его оранжевая кожа зашипела, а голова начала разваливаться на большие жирные капли, утекавшие сквозь пальцы. Из трещин хлынула черная маслянистая слизь, и он пошатнулся, точно пьяный.

Вороний народ сгрудился за могилой, наблюдая, как тело Тыквоголового бьется в конвульсиях, его руки сводит судорогой, а смокинг рвется по швам и опадает на землю. Его ноги затрещали, точно ветки, и согнулись в обратную сторону, как у кузнечика. Остатки тыквы шлепнулись на землю, обнажив блестящий черный панцирь и щелкающие челюсти, откашливающие прозрачную желчь. Его позвоночник треснул и вытянулся, превратившись в раздвоенный хвост.

– Кефапепо, – прошептала Фэй.

– Что ж, это точно не молочник, милая, вот что я тебе скажу, – заметила миссис Тич, потирая ушибленную щеку и поднимаясь на ноги.

«Я сокрушаю гром, я терзаю зло, я изгоняю тьму».

– Фэй, с дороги, – крикнул Терренс, бросаясь вперед с садовой лопатой, готовясь разрубить существо пополам. Он замахнулся плоским лезвием как раз в тот момент, когда демон поднял конечность, чтобы защититься. Лопата перерубила ее, отбросив в сторону. Из обрубка хлынули желтые капли гноя, и Терренс с отвращением отпрянул. Желтое вещество загустело, подобно заварному крему, затем затвердело, точно резина, и спустя пару мгновений конечность стала как новая. Терренс поднял лопату, чтобы нанести еще один удар.