Воронка бесконечности

Их первая дорога вдвоем и Любовь вместо Солнца высоко над горизонтом.

Но ведь и холодной зимой, подо льдом, в глубинных водах быстрых горных рек живет веселая рыба.

* * *

Была музыка.

И оглушительно синее васильковое небо. Словно разлили на нежно голубой небесной скатерти чернила – целое ведро ярко-синих чернил.

И бешено плясал фонтан. И пел, и струился, и шипел, и гремел, и отчаянно плевался прозрачными струями ледяной воды.

И они стояли в этих свежих брызгах, в этой изумрудами вытканной завеси.

* * *

Идут люди. Шагают.

А может быть, не люди – эльфы?

Да, такие эфемерные неземные существа родом из сказки.

Какая ерунда, что в жизни нет места для сказок! Вот же она, сказка – вот!

Прямо перед глазами.

И солнце – сказка, и дорога, и эти нагруженные сумками призрачные люди – эльфы из сказки. И они – двое в целом мире – это тоже сказка.

А впереди, насколько хватает взгляда, простирается дивный, чарующий мир сказки.

Как же так – никто не видит ее?

* * *

Она шла, неловко балансируя, по самому краю длинной широкой улицы. Если бы железобетонное сердце ЕГО дома умело чувствовать, оно заплакало бы. Горько, безнадежно.

– Что это?!

– Разве вы не знаете? По вечерам в уединенных уголках парка тоскливо кричат бесстыдно обнаженные, взывающие о помощи искренние человеческие чувства.

Жизнь – сказка красивая?

* * *

…На небе уже высыпали звезды, яркие кораблики, летящие в невообразимой высоте. Эти звезды старые, они летели сквозь Вселенную и раньше, когда ее не было еще на свете, и будут так же стремиться в бесконечность и тогда, когда ее уже не будет.

Кто выдумал их?

Вот эта крупная, яркая звезда, летящая, как игрушечный серебряный самолетик, низко, над самым горизонтом – ну, зачем она такая красивая?

Теперь ее не к кому ревновать.

А вот Луна. Она живет миллиард лет. Она старая.

И все же страшно, невообразимо молодая. Как она сама».

Тут девочка отложила ручку, внимательно перечитала написанное, задумалась…

И вдруг перед глазами снова стали быстро разворачиваться сюжеты, отчетливо проступили образы. Как на переводной картинке!

Она снова схватила ручку и принялась писать.

«Вечер. Белая комната. Белые стены.

ЕГО белая рубашка.

Две узкие темные щелочки – ЕГО глаза.

А напротив два больших – огромных! – сине-серых лабиринта.

Ее глаза.

– Послушай, а что ты увидела там, в углу? И почему на меня совсем не смотришь? Чего ты боишься?

«А море, а море целуется с Луною…» — пела ее душа словами популярной песни.

* * *

…В прозрачном осеннем воздухе невесело кружила хоровод компания желтых, оранжевых, красных, коричневых, рыжих листьев. Один за другим, они мягко шлепались на землю, промокшую от горьких слез дождя.

Вот небольшой рыжеватый Листок нежно обнял выгнутую пушистую спинку вышедшего на прогулку серого Котенка.

– Здравствуйте! – приветствовал Котенок своего нечаянного товарища. Ведь одному на промозглой дождливой улице так скучно и неуютно! И вообще, он был вежлив и очень хорошо воспитан.

– Привет! – весело ответил ему Листок. У него сразу исправилось настроение: от такого соседства обоим стало гораздо теплее.

– А знаешь, я промочил себе лапы, – пожаловался Котенок.

– Сейчас попробую тебя согреть, – тут же решил Листок, который по своей натуре всегда был готов поддержать ближнего.

Но налетел зловредный ледяной Ветер-мерзавец, злобно захохотал, загремел, взмахнул широкими черно-серыми крыльями, дунул, подхватил Листок и унес куда-то далеко-далеко, изо всех сил швыряя и подбрасывая его, такого маленького, сморщенного и слишком доброго.

Листка больше не было.

Безутешный серенький Дождь, напуганный безнадежным завыванием Ветра, заплакал еще сильнее. Дождь, конечно, стыдился своих слез – он же взрослый! – и все же тихо плакал, украдкой оглядываясь по сторонам и незаметно промокая их широким темно-серым рукавом.

Серый Котенок постоял еще немного под постепенно затихавшим дождем, оглянулся, отряхнулся, потянулся и, поджимая по очереди промокшие лапы, поеживаясь от пронизывающего холода, побрел к своей норе.

Напрасно сизый от холода, простуженный Дождь стеснялся своей слабости: на улице никого не было.

– Что-то похолодало! Ну не-ет, я не люблю осень! – возмущенно мяукнул серый Котенок обращаясь к самому себе. – Потому что я промочил лапы и промок до нитки!

Он и не вспомнил о своем рыжем защитнике – только идти теперь стало намного холоднее. Но, может быть, просто приближается зима?»

В этом месте девочка горестно вздохнула, отложила исписанную страницу, нервно покусала кончик ручки. Немного подумала – и снова принялась писать – быстро-быстро.

* * *

«Долго, мучительно умирало мудрое старое Дерево, раненное ударом молнии. Крупные слезы-капли черной смолы медленно скатывались из темных измученных глаз-дупел.

Обыкновенные жители нашей родной Земли, мы нечасто путешествуем по ее аквамариновым, серым, иногда зеленым с желтыми солнышками лабиринтам. А смерть наших глубинных рыб и вовсе не замечаем.

* * *

Это было бы так.