Воронка бесконечности

– А как же иначе! Ведь советской Империи нужно было увеличивать рождаемость. А что страдали женщины… Лицемерие и ложь – топкая, засасывающая политика государства, общества, одно слово – трясина, гать! Вот замечательная политика! Все для советского человека! – я вконец обозлилась. – А потом советской власти ведь нужны были налогоплательщики, рабочие, а еще солдаты, чтобы было чем осуществлять интернациональный долг… Ладно, а такое ты представляешь себе: вот приходит незамужняя девчонка к врачу и просит выписать ей, ну скажем, оральные контрацептивы? Ну, вот только вообрази себе на минутку, что бы она тебе на это сказала, врач, а?! У нее же строгие предписания! Это безнравственно – до брака! Не-ет, только если замужем. Вот если сто лет замужем да еще куча детишек за подол держится – тогда еще куда ни шло! – Тут я снова завелась. – Нет, она тебе объяснит, что беременность необходима и даже полезна для женского организма, а пилюли очень вредны, и от них могут развиться самые тяжелые заболевания вплоть до онкологических… Так что, дорогие советские женщины, лучше рожайте как можно чаще и не умничайте! И научно-популярные книжонки издавали на эту же тему: в них тоже женщин поучали. Ханжеская мораль, ты что, забыла?

– Да, все так… В этом ты права, – стушевалась она. – Ну что ж, такова была советская мораль…

– А что, сейчас она какая-то другая?! – не сдержавшись, рявкнула я. – Конечно, проявления другие, но все равно… Но и до большевиков в России тоже, похоже, никто особо не заботился о морали ни в обществе, ни в церкви. Вот мне бабушка рассказывала, как вел себя батюшка в их церкви – священник, представляешь? Пил горькую, сквернословил, женщинами, своими прихожанками, увлекался. Его поведение совершенно не вписывалось ни в какие каноны морали. Бабушка еще и песенку тогда спела, которую накануне революции слышала, а бабушка тогда была еще совсем девочка, лет 10–11. Так вот, слова у этой частушки были вроде бы такие: «Поп сидит на алтаре – самогонку гонит!» Там еще что-то было в этом же роде, только я сейчас уже не помню…

– Да уж, это, конечно, не случайно, – через силу улыбнулась она. – И все-таки, послушай… Ну, ведь можно было и замуж за него выйти – он же предлагал? – и родить ребенка или расстаться с ним и все-таки сохранить малыша?

– Ага! С милым рай и в шалаше, и в советской коммуналке да при муже-алкаше. Вот! Оценила, какая частушка получилась? Правда, хорошая песня? – ерничала я. – Или – да уж, вообще блестящая перспектива – жизнь себе испортить, а? Ну и, конечно же, страшно! В неполных девятнадцать лет связать себя по рукам и ногам и погрязнуть в грязных пеленках и распашонках – памперсы, как ты помнишь, в Советском Союзе не водились, – и в детском крике днем и ночью, и никуда не отойти от ребенка… Учебу пришлось бы бросить, а вот он пить точно бы не бросил! И тогда что? Остаться одной с маленьким ребенком на руках… И все кругом будут это знать и тыкать в тебя пальцем! Вот, девочка из хорошей интеллигентной семьи, и родители вон какие ученые, образованные интеллигенты, а она, поглядите-ка, ребеночка нагуляла да и замуж поскорее выскочила, чтобы только грех прикрыть, – издевательским тоном произнесла я. – А то ведь ужас-то какой! Незаконнорожденный ребенок! Байстрюк, как говорили в простых семьях. Это позор! Это ненормально, это же вопиющее отклонение от нормы! Лучше какая угодно семья, пусть вранье, пускай пьянство и мордобой! На это все закрывали глаза. Ложь, лицемерие кругом, ты что, разве не помнишь?!

– Фи! И не стыдно так говорить? – не выдержала она.

Но я уже закусила удила.

– Вот! И ты, подруга, тоже ханжа, святоша! – интересно, почему вдруг вырвалось это слово, ведь мы с ней никогда не были подругами. – А ты помнишь, какая страна занимала одно из первых, а может, и первое место в мире – не по производству материальных благ и не по рождаемости – по числу абортов? Только об этом никто не говорил, ведь тема считалась неприличной, ты ведь это помнишь, да? Эпоха-то какая была – высокоморальная! Ханжеская пуританская мораль во всем, что касается проявлений любви. Что вы, что вы? Об этом говорить неприлично! Не о том думаешь – займись-ка лучше делом! Нормальный советский человек о таких вещах не думает – в первую очередь его должны занимать мысли о Родине, о работе, об учебе и о чем там еще! Вообще, все, связанное с интимной стороной отношений, было табу – а иначе где же наша нравственность! Стыдно об этом даже упоминать! Назвать вещи своими именами – ох, это же не-при-ли-чч-но! Уж лучше промолчать, сделать вид, что проблемы не существует. Закрыть глаза! В лучшем случае – что? Эвфемизмы. Чтоб никто не догадался. А вот соблюсти декорум – это как раз то, что нужно! Вот и выросло, по крайней мере, два лицемерных поколения с ханжеской моралью.