Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль

Попал вовремя. Девушка-архивариус без проблем, поковырявшись немного в картотеке, нашла копию свидетельства о рождении моей матери. Я держал ее в руках, прочитал и был более чем доволен. Пока она искала, я вытащил приготовленные для нее пятьсот евро и стал ждать. Сомневаться не приходилось, она с удовольствием за эти деньги мне выдала бы все справки, касающиеся моей родни, но, как я раньше об этом не подумал. Нужен был мой паспорт. Она ведь должна была заполнить анкету. Мелочь, казалось бы, но за ней пришлось ехать к сестренке (у нее на хранении были все мои документы), ведь со мной был паспорт гражданина Франции. Не мог же я ей его показать. На дорогу архивариус мне сказала: «Сегодня вы уже не успеете, приезжайте завтра, с утра, я все приготовлю, и вы сможете забрать документ». Поблагодарив ее, я вышел, поймал такси и поехал к сестренке. Слава Богу, что у меня ума хватило поехать сначала к ней, но черт мне дернул потом заглянуть домой, где меня ждали менты. Я до сих пор не знаю, кто меня увидел и тут же сдал легавым, но многое бы за это отдал, потому что из-за этой падлы жизнь моя поменялась кардинальным образом.

Тюрьмы я не избежал, я об этом писал в предыдущих книгах, так что повторяться не буду, правда срок был небольшим, точнее, его не было вовсе. Меня отпустили из зала суда ограничившись отсиженными несколькими месяцами. А когда копнули глубже, уже был поздняк метаться[141], оказалось, что меня вообще не должны были сажать.

Я хорошо помню тот день. Дочь моего кореша родила, и я направлялся к ней в роддом. Корефана инсульт ударил, а зять сидел, был под следствием. Мать давно упокоилась.

Отчаявшись поймать такси, я сел в переполненный троллейбус. В кои-то годы! Ну да Бог с ним, лишь бы вовремя доехать. Тихушников[142] вычислил сразу. Не знаю, знали ли они меня, но, наверное, кто-то из них все же знал. Потому что охота началась именно на меня. Вот долбоебы, подумал я тогда. Во-первых, вся псарня знала, что я не то что в транспорте не работаю, но и вообще в Дагестане не тычу, предпочитая работу по вызову[143] и в частности в Москве. А во-вторых, обе руки у меня были заняты, не мог же носом утащить! Да и невооруженным глазом было видно, что я еду по делам.

Так совпало, что остановка моя была прямо возле Советского РОВД. Чуток пройти и вот тебе роддом. Один легавый стоял со мною рядом, два других где-то сзади. Но этот мент, как я сразу понял, не знал меня в лицо. Но пытался в толпе выявить карманника, Заура «Золоторучку», даже не останавливая на мне взгляд, ибо я по привычке вел себя соответственно. Вот тогда-то я и решил над ним приколоться. Прокоцав[144] обратной стороной ладони, где у него лопатник, улучшив момент, взяв в обе руки пакеты, я вытащил блокнот с ручкой, который был всегда при мне и написала на листе слово ЧЁРТ прописными буквами. На это даже минуты не ушло. Затем, перед самой остановкой, насадил лопатник, который этот черт занозил в жопник[145], и вместо него аккуратно сунул листок. На остановке вышел и зашагал в сторону РОВД, точнее, прошел мимо с двумя сумками.

Махачкала, Советское РОВД

Мусора, конечно же, все это видели, но даже не повелись. А чему тут вестись, наверно рассудили они. Видно же, идет прямо под носом у мусоров, наверняка зная, что за ним следили, плюс ко всему с двумя пакетами. Тем более что в нескольких десятках метров находится центральная больница города.

Щикатнулись они лишь тогда, когда наступил разбор полетов. Мне позже рассказывал кто-то из легавых.

— Представь, — ему говорят, — с тобой рядом стоял Заур.

А он:

— Ну и что, что стоял, насколько я помню, руки его были заняты, чем бы он, носом что ли крал бы?

— Да у такого как ты он бы и зубами вытащил кошелек.

В этот момент, этот легавый видно защикотился, полез за лопатником, а там вместо него записка, развернув которую он по инерции прочел вслух: ЧЁРТ. Вы представляете, что там творилось? Сказать, что мусора умирали со смеху, значит ничего не сказать.

Когда же пришли в себя, шутка ли, в гомоне[146] лежало удостоверение мусорское, а за это по головке не погладят. В общем, этого дятла выгнали с работы, да он и так стал там таким посмешищем, что и сам ушел бы, наверное. Но прозвище ЧЁРТ за ним так и закрепилось.