Восемь с половиной часов

Директор выложил на стол пузырёк с жидкостью, конверт с зубами – он таки решил использовать их. Достав пинцетом один зуб, он осторожно опустил его в открытый пузырёк. Тот, благодаря входившей в состав жидкости кислоте, стал медленно, пузырясь и шипя, растворятся в ней, образуя белую лужицу. Затем директор перемешал раствор и поставил в ящик стола; все остальные вещества, которые он не стремился испытывать на себе, уже заранее были оттуда убраны.

Директор опять медлил. Допустим, попасть в ту же временную линию, что и Федя, он сможет, а как вернуться обратно до истечения срока проведения опыта? Вероятно, проделать то же самое – взять с собой что-то из этого времени. Он не знал, распространяется ли это же свойство на вещи, а не только на живых существ, – как раз возможность проверить. В качестве такой вещи он вырвал лист из той книги Эдгара По. Лист в книге, как и кадр в фильме – неотъемлемая её часть, без неё сюжет не может существовать полноценно. Но вместе с тем это лишь небольшая её часть, как и зуб или волос человека. Вполне подходящий «портал», как решил Ярослав Карлович.

Вздохнув глубоко ещё раз и окинув взглядом комнату, словно прощаясь с ней, директор сел на стул, задвинул ящик в стол и перевёл стрелки с полуночи на восемь с половиной часов вперёд. С абсолютной точностью сделать это на столько же, на сколько перевёл их Федя, всё равно невозможно, но в любом случае он попал в определённый интервал времени, допустим – пять минут. Эти пять минут будут служить своеобразной воронкой, а зуб – тем уклоном воронки к центру, мгновению времени, которое и нужно поймать; «притянет» к нему.

Сначала Ярослав Карлович ничего не почувствовал. Но вот спустя пару минут голова стала кружиться, сознание помутилось, директор понял, что не может двигаться – мышцы обмякли и полностью отказывались функционировать, как он ни старался. Ужас неизвестности ледяным потоком влился в его тело, но тут же его заглушало помутнение… Затем клетки тела словно резко растянули, но не все сразу, а поочерёдно, друг за другом, слоями справа налево, и рассудок стал понемножку возвращаться. Ярослав Карлович увидел перед собой тот же стол, часы; комнату наполнял яркий дневной свет. Всё верно – сейчас же полдевятого утра, уже рассвело. За окном по голубому, слишком голубому небу плыли облака с резкими очертаниями, весенний ветер шевелил ещё не распустившиеся кроны. Часы тикали гулко, словно предметы не поглощали звуков, а только отражали их. Ярослав Карлович осмотрелся, немного успокоился, прислушался к стуку сердца. Он всё ещё жив. В комнате всё по-старому, лишь лампочка погашена, как, в принципе, и должно быть. Он поднялся из-за стола, не заметив, с какой лёгкостью и бесшумностью отодвинулся деревянный с полукруглой спинкой стул, подошёл к двери, взял за холодную ручку и потащил на себя – та отворилась с удивительной лёгкостью. Директор медленно вышел в комнатку с диваном, затем шагнул в кабинет. Всё было на месте, но он стал замечать, что предметы выглядят как-то странно – они сохранили все знакомые черты, и в чём эта странность заключается, Ярослав Карлович пока не знал. Будто бы они чересчур чёткие, яркие, хоть и света было не больше, чем обычно; обладают ровными гранями и правильной формой, но не похоже, чтобы они обладали массой. Да – слишком правильная форма, слишком ровные грани, слишком чёткие цвета. Напоминало какой-нибудь детально выполненный макет. С виду настоящий, а разглядишь получше – и он оказывается картонной безделушкой.

Ничего необычного, что директор так боялся увидеть, он пока не приметил. Как и мальчика. Он, вероятно, всё же выбрался из комнаты.

Приёмная с обилием шкафов и коридор-прихожая ясности не внесли. Подчиняясь инстинкту самосохранения, директор решил ничего не трогать, как бы необычно это не выглядело. Всё-таки, у него было конкретная задача – попробовать отыскать мальчишку. Он открыл дверь на лестницу, стал аккуратно ступать по ступеням и только дойдя почти донизу заметил, что ступени не скрипят, как обычно, а бесшумно прогибаются под ним, словно сделанные из тонких металлических листов. В один момент ему показалось, что он проваливается; покачнувшись, директор уцепился за прикрученные к стене холодные перила, но те беззвучно сломались у в руке осталась деревянная палка от них. И она начала осыпаться с концов, первращаться в песок, пока на ладони ни осталась горка мелких невесомых частичек. Ярослав Карлович не верил глазам. Он вытер платком с лица выступивший холодный пот, ещё раз посмотрел на песок на ступеньках. Это не реальный мир!