Восемь с половиной часов

Впрочем совсем не это волновало впоследствии Ярослава Карловича. Если он смог попасть в другое время, то почему бы и из другого времени существа не могли бы попасть к нам? Он искренне надеялся, что те жуткие создания здесь никогда не окажутся. Теперь он примерно знал, что видят жертвы его опытов, и тем ужаснее казалась ему возможность, что и ему рано или поздно снова придётся встретиться с этим. Однако ж тот факт, что Фёдор всё ещё был жив, не мог не натолкнуть директора на следующую мысль: либо ему удаётся с завидным успехом избегать гибели, либо те создания не так уж и хотят с ним расправиться. Опыты были ведь направлены на то, чтобы воздействовать на психику человека путём страха, одного из самых сильных чувств, но не причинять ему физического вреда. Опыт длится девять часов и должен давать необходимый результат, страшно предположить, во что превратиться человек, если этот опыт растянулся на несколько лет. Одно директор теперь знал точно – возвращать этого мальчика ни в коем случае не стоит, это чревато непредсказуемыми последствиями.

Уважаемый читатель наверняка подумал о том, что раз можно оказаться в будущем, почему бы и не наведаться в прошлое? Подобная мысль посетила и Ярослава Карловича, и он намеревался осуществить это, как только оправиться от предыдущего опыта.

11

«Период реабилитации» занял несколько больше времени, чем рассчитывал Ярослав Карлович, и виной тому было очередное указание из Москвы, требующее поставку разведчиков «для выявления политической обстановки в странах Европы». Наладить устойчивый выпуск таких «роботов» директору до сих пор не удавалось, и он отчётливо понимал, что до совершенства ему ещё далеко.

Во время летних каникул он нашёл время провести опыт по перемещению в прошлое. Хотелось выяснить уже всё сразу, а потом уже думать, как это можно применить с пользой.

Предупредив на всякий случай снова Афанасия Михайловича, директор отправился в комнату. Напольные часы в кабинете показывали четыре часа дня; жаркое июльское солнце беспощадно иссушивало и коробило деревянную обшивку третьего этажа, в помещениях которого было душно и жарко. И ещё жарче в комнате, откуда шторы давно уже были убраны. Солнце бросало лучи на деревянный пол, в них летали частички пыли. Невозмутимо закрыв дверь, директор сел на стул и достал пузырёк всё с той же знакомой жидкостью. Он несколько изменил временные границы опыта, теперь его можно было проводить в любое время. Пузырёк убрал в ящик, пододвинул часы и перевёл на два часа назад. Здесь не нужно было использовать никакие «связывающие» предметы, поскольку в прошлом он никого ещё не отправлял и надеялся там никого не встретить из тех, кого следовало бы бояться.

Неприятное ощущение растягивания, и первое, что уловил директор – тихое, едва различимое тиканье часов и шум деревьев на улице. Шум очень гулкий и громкий, хотя бури или сильного ветра в тот момент точно не наблюдалось. Директор осмотрелся. В комнату по-прежнему заглядывало солнце, лишь слегка изменив угол падающих лучей, и в них по-прежнему летала пыль, но разницу директор заметил сразу: свет был не то чтобы яркий, а словно тяжёлый, будто с неба лилась светящаяся густая жидкость, и частички пыли выглядели больше и плавали как-то замедленно. Директор обошел комнату, выглянул в окно. Лес колыхался как единая однородная масса, редкие облака, того и гляди, готовы были свалиться с неба под собственной тяжестью. И вся мебель комнаты выглядела тяжёлой, насыщенной цветами и мелкими деталями. Теперь отчётливо виднелись те царапины, потёртости и искажения формы, которые до этого Ярослав Карлович не видел, либо же их просто не было. И всё это сопровождалось странными гулкими звуками – какой-то скрежет, шорох, разговор где-то очень далеко…

Он стоял в солнечных лучах, но не чувствовал тепла. Взглянул вниз, и тут его вновь охватило уже знакомое ощущение ужаса – он не отбрасывал тени, свет преспокойно проходил сквозь него, не встречая преград. А осмотрев себя, он узнал черты тех фантомов, что встретил в коридоре в прошлом опыте. На ладонях не было ни одной линии, кожа представляла собой чистую гладкую поверхность без намёка на структуру. Как и ткань одежды. И кроме того, выглядела плоской и угловатой – в общем, полная противоположность свойствам окружающих предметов. Один из них, впрочем, вполне соответствовал директору – часы на столе. Взволнованный, он направился к двери. Та поддалась очень неохотно, словно весила несколько тонн. Везде теперь он видел те довольно неприятные подробности – трещины краски на печи, щели в деревянном полу, где копошились какие-то букашки и создавали на удивление громкий шорох.