Восемь с половиной часов

Вид угасающего Афанасия Михайловича навеял директору ещё одну мысль – о семье. Ведь он, директор, никогда не имел её и даже не задумывался. Превратиться вот так в одинокого старика – этого он просто не мог позволить себе. Что лучше: посвятить жизнь науке и добиться бессмертия, пусть хотя бы в переносном смысле, или всё время жить с кем-то, работать, делая то, что тебе не нравится, постоянно вникать в проблемы окружающих? Для него, несомненно – первое.

Пользуясь затишьем, директор изо всех сил старался усовершенствовать свои методы дабы реабилитировать себя в глазах власти. Он ясно предчувствовал, что грядёт что-то нехорошее для него. И отсутствие информации только угнетало. Надежды, что страна будет занята восстановлением и забудет про него, оправдывались недолго – в октябре 46-го пришёл указ о проведении в школе комиссии «по определению целесообразности её деятельности». И сейчас это письмо, принесённое утром Виктором, лежало на столе. Стрелки часов уже перебрались в вечернее время, а директор всё сидел в кресле и думал. Думал о будущем, о своей судьбе, о судьбе его дела. Неужели это конец? Или может, раскрыть им все карты, рассказать о всём, что имело успех? Прежде всего о тех препаратах, замедляющих старение. И это после того, как они отнеслись к нему, к его беспрерывной работе на протяжении десятков лет? Ну уж нет. Директор решил действовать по принципу «так не доставайся же ты никому». Ведь шансы есть всегда. Он сумеет их убедить. В конце концов, можно применить какой-нибудь препарат, подавляющий бдительность. Хотя это тоже не вариант – когда члены комиссии придут в себя, то наверняка вспомнят, что действовали не в полнее адекватно, а это только приведёт к новым проверкам, и рано или поздно правда выплывет. С этим препятствием директору придётся встретиться лицом к лицу, бес помощи чего-либо.

Зашёл Виктор, спросить, не будет ли каких указаний на завтра.

– Присаживайся, – устало сказал директор, указав на уже потрёпанное кресло у шкафов. Он откинулся на спинку и задумался, чувствуя пустоту и разочарование. Глядя на строгое внимательное лицо Виктора, он почему-то проникся симпатией к этому человеку, чего не замечал по отношению к его отцу. Видимо, не все человеческие качества он ещё растерял. – В школе планируется провести комиссию. Здесь указано 5 ноября. Что ты думаешь об этом? – Вероятно, он впервые задавал такой вопрос, но и впервые он чувствовал усталость от своих бесконечных дум.

– Ну, надо подготовится… А с какой целью проводят комиссию?

– С целью моего отстранения! – негодование директора вырвалось наружу. И Виктор был здесь ни причём, просто ему нужно было выговорится, что и так случалось не часто. – Как ты наверняка заметил, работа моя идёт не слишком хорошо. Но я работаю, работаю не покладая рук, неужели этого не достаточно им!? Что им ещё нужно?

– Вероятно, результат.

– Результат… я и так достиг многого, никто из учёных не сделал такого успеха в психологии и химии!

– Человеку всегда нужно большее. – Спокойно отвечал Виктор.

– Я дам им большего, но пусть они дадут мне время! – Глядя на Виктора, директор теперь увидел то, что значительно отличало его от отца – в его взгляде не было благоговения и страха перед ним, пусть и скрытого, но который все-таки выползал наружу на лице Афанасия Михайловича, когда директор был в гневе. В глубине взгляда Виктора читалось что-то, но не усмешка, скорее сожаление и укор, и Ярослав Карлович увидел в них ещё и то, что и так знал – времени ему дано было предостаточно.

После несколько затянувшегося молчания, во время которого директор сидел, положив локти на стол и закрыв лицо ладонями, Виктор уверенно продолжил:

– Вот именно, вы достигли очень больших успехов. И поэтому они не могут вас отстранить, особенно если вы пообещаете им ещё большего, от вас всё зависит. А справедливости вы в этой стране не ищите.

Ещё пара минут тишины, и директор снова откинулся на спинку кресла. Он и так понимал, что позволил себе слишком много, это даже его самого удивило. Постаравшись взять себя в руки, он намеренно твёрдым голосом произнёс:

– Ты умный молодой человек. Что ж, возможно, оно и так. Действительно, вряд ли ещё кто-то такого же достиг… – Мысль, по обыкновению, врезалась в мозг ножом: – А ты про этого, Фрейда, слышал? Вот и мне про него в последний мой визит в Москву рассказывали… – продолжал Ярослав Карлович в ответ на кивок, – ты достань-ка мне его книги, на всякий случай.

– Насколько я знаю, он действует совершенно другими методами.

– Тем лучше для него! – Тщеславно произнёс директор, хотя на самом деле следовало бы сказать «для меня». – Всё равно, постарайся как можно быстрее раздобыть его публикации. Пока можешь идти.