Восхождение на Макалу

Утром, едва отзвучала последняя любовная песнь птиц, повар Мингма, присматривавший за своими помощниками, подбросил несколько веточек снежных рододендронов в раскаленные угли. И как только аромат синего дыма поднялся в отверстие в потолке (оставляя немного запаха и дегтярной черноты на сырах и свинине, подвешенных к жерди) к холодному утреннему небу, Мингма раскрыл замусоленный требник или молитвенник в черном деревянном переплете, написанный по-тибетски, и вознес монотонным голосом молитву с просьбой доброго огня и доброго дня. Желто-оранжевые веточки воспламенились, наполняя все вокруг благоуханием, а Мингма повернул рукоятку японского транзистора, убеждаясь, что непальское радио начинает работать ровно в 6.00. Потом он поймал голос далай-ламы, который почти непрерывно в магнитофонной записи передает какая-то станция в глуши Индии, предоставив возглашать прочие молитвы, просьбы и взывания слаботочной технике. После этого повар нарезал хлеб, еще из пражских пекарен, поджарил его на сковороде вместе с кусочками сыра, чеснока, перца и соли, и получились отличные сырные тосты.

Когда мы с Иваном, Ангом Пхурбой и несколькими носильщиками и носильщицами преодолевали занесенный последним снегом перевал Туру Ла — последние ворота к Барунской долине, за которыми оставался только нескончаемый спуск к Барун-реке, — мы миновали пирамиду из плоских гнейсовых и сланцевых камней. Но Анг Пхурба не затянул свое магическое «ом мани падме хум» — он просто нажал кнопку приемника, прикрепленного ремешком к плечу, и в шорох наших шагов по глубокому снегу, в ветер, в туман, в снежные тучи и в шум необъятного барунского хвойного леса вплелся все тот же голос далай-ламы, законсервированный и несколько искаженный техникой.

Счастливый Анг Пхурба улыбался, Иван все проклинал, а я пребывал в грусти.

Фиолетовую долину, по которой бежит Барун Кхола, по степенно отпускает власть зимы. Излучины реки, по утрам покрытые ледяной коркой, в полуденные часы оттаивают, предвосхищая священнодействие весны. Когда сходит лед, можно совершать омовения, позволив ногам войти в мутную воду. В такие почти священные минуты происходили и другие процессы, ибо жизнь, вечным символом которой служит весна, наполняется теплом и влагой от южного ветра, прилетевшего из девственного леса Барунской долины.

Голоса птиц, которых до сих пор никто здесь не видел и не слышал, этим утром становятся предвестниками каких-то событий. Возможно, птицы были занесены в ледовые просторы базового лагеря ночным ураганом; голоса их, тревожные, отчаянные и даже что-то предрекающие, касаются нашего слуха, и нам очень хочется уловить в этих голосах надежду на весну и благополучное возвращение.

Итак, в те минуты, когда солнце миновало зенит, Мишо и Милан остановились на вершине скалы и альтиметр показал высоту более 7300 метров, то есть — в зоне смерти, если верить книгам, научным наблюдениям и утверждениям физиологов. Они стали на том месте, где будет лагерь 4, и занялись строительством жилищ, укрытий и очередного выдвинутого вперед поста экспедиции. Два дня назад шерпы, Милослав Нейманн и Лео Паленичек принесли сюда продукты, две палатки и спальные мешки с надписью «лагерь 4». К своей радости, мы нашли тут оставленные в 1973 году две старые палатки, которые еще можно было использовать, три спальных мешка, лопату для снега и желтый баллон с кислородом.

В то же время Зденек Брабец, Игорь Новак и Мирек Пельц поднимались с грузом по «Ножу» в лагерь 3, а Карел Шуберт стоял под скалой на снежном гребне, на котором расположен лагерь 4, может быть только осматриваясь, а может быть и фотографируя.

И в те же минуты Дава Цзеринг и Анг Пхурба, раздетые до пояса, сидят перед своими палатками в базовом лагере, выворачивая наизнанку теплое нижнее белье и старательно осматривая швы и каждую складку на предмет обнаружения великолепных экземпляров «вшей платяных». Мингма готовит обед, а Иван побрился и, пренебрегая традициями пасхального понедельника, совершил омовение, но не в реке, как то предписывают религиозные обычаи, а в ведре горячей воды на материальном складе. После этого он извлек из соответствующего ящика на продовольственном складе сухой пудинг и принялся за изготовление этого замечательного блюда.

Лео делает ванночку для отмороженного большого пальца, альпинисты поднимаются в первый, третий и четвертый лагеря. А пасха близится к концу.

Анг Ринсин, бывший почтальон ее величества королевы Виктории, императрицы Индии, принес приятные известия с родины, и среди них одно, которое напомнило нам С. К. Нейманна, «Песни древнего Китая», Богуслава Мартину — в общем нечто с трудом поддающееся определению, но что мы называем родным домом:

Снова у ручья
Распускается желтая ива,
И пахнут первые фиалки,
И в лазурном свете дома
Жаворонок поет,
А мы смотрим вдаль.