Восхождение на Макалу

Он и другие шерпы произносили название высочайшей горы мира как Чомолунгма. Так же произносили его своими чешскими и словацкими языками и мы, слушая шерп чешскими и словацкими ушами. Так же мы и писали его, не обращая внимания на официальную терминологию. Ее создатели не имели возможности несколько месяцев жить и разговаривать с людьми, в чьи колыбели сквозь незастекленное окошко шерпской хижины заглядывала Чомолунгма. Очевидно, они пользовались английской транскрипцией, а это уже выжимка из выжимок.

Наши языковеды, наверное, никогда не разговаривали с работниками горной службы в Высоких Татрах. Иначе они не предписывали бы альпинистам, стоявшим на вершине первого восьмитысячника, покоренного спортсменами из Чехословакии, говорить «Нангапарват». Поколения чешских и словацких восходителей рассказывали о вершине Нанга Парбат. А ведь именно альпинисты чаще всех и с наибольшей заинтересованностью произносят названия вершин. Наверное, восходители всегда будут произносить названия гор по-своему, не так, как рекомендуют толстые словари. Например, мы так же, как люди из долины реки Заря, называли одну из великолепных гималайских вершин «Канченченга».

Однако покинем сферу, столь далекую от гор, вздымающихся в поднебесье.

Мы стоим на пустынной морене стареющего Барунского ледника, а под нами лежит долина, усыпанная камнями, которые свалились со стен Макалу. Беспрерывно дует ветер, потому что пологие северные седловины главного хребта Гималаев открывают дорогу воздушным массам, движущимся из сердца Азии.

На северо-западе ущелье замыкают Лхоцзе и Эверест. Мы поворачиваемся, чтобы спуститься в базовый лагерь.

Я помню, что легендарный проводник по Татрам Янко Почувай, водивший туристов на Герлах и Высокую, носил в заплечном мешке кусок сала, завернутый в промасленный платок, хлеб и флягу сливовицы. Съев хлеб и сало, он складывал платок в мешок. На том месте, где Янко ел, не оставалось ни корочки, ни бумажки, не говоря уже о банке из-под сардинок.

Конечно, гималайская экспедиция — это не восхождение на пик в Татрах. Однако, если бы не прогресс двадцатого столетия, мы гнали бы с собой овец и коз, несли мешки муки и цзампы, риса и сушеных фруктов, соли и сахара, у нас не было бы ни одной баночки консервов. Возможно, на месте лагеря экспедиции оставались бы только выделявшиеся квадраты земли, где стояли палатки да каменные стенки.

Но мы дети цивилизации, и заботливая мать дает нам с собой в дорогу все возможное, чтобы мы не тосковали. Кроме того, жители перенаселенных городов, мы привыкли к грязи и беспорядку и чувствовали бы себя неуютно среди камня, снега и синего неба. Поэтому, чуть обжившись, мы открываем консервы, которые мать-цивилизация дала нам с собой. Открываем свинину в собственном соку или абрикосовый компот или же включаем магнитофон, а ведь магнитофонная лента — это не что иное, как консервированная музыка.

Если атмосфера базового лагеря наполнена вонью отбросов, если урчит движок, если играет радио Катманду, магнитофон альпинистов и вдобавок кто-то крутит ручку транзистора, ловя какую-то свою волну, значит, созданы самые совершенные жизненные условия и на краю света. И когда ветер, который всегда с нами, поднимает пыль и бумажки, мы чувствуем себя как дома на негостеприимной почти пятикилометровой высоте третьего полюса Земли.

Несмотря на то, что условия жизни в базовом лагере с гигиенической точки зрения оставляли желать лучшего, несмотря на то, что по желобку из кухни текла грязь, несмотря на то, что все новые банки и мусор всех сортов громоздились в непосредственной близости от лагеря, несмотря на то, что и шерпы и восходители весьма просто относились к естественным человеческим потребностям, в летописи экспедиции не отмечено ни одного неприятного события, которое можно было бы отнести на счет вышеназванных беспорядков. Причина, очевидно, в том, что микробы, населяющие почву, быстро гибнут под воздействием ультрафиолетового излучения, а хлорвиниловая фляга переживет геологические эпохи.

И все же однажды, когда наслоения отбросов под мореной стали приобретать характер геологических отложений, был назначен субботник по благоустройству территории. Мы убрали весь лагерь и его окрестности, невзирая на то, были консервные банки изготовлены в Чехословакии или в Японии, невзирая на то, был ли серебристый пакетик с пестрой картинкой наполнен суповым концентратом в Любляне или в Бышицах. Лагерь был идеально убран, а весь мусор сложен под мореной и обнесен каменной стенкой. Потом всё полили бензином, и бывший лама в Тхаме, шерпа Зеепа, зажег костер, вызывая детскую радость у шерп, которые обогатили свой жизненный опыт таким понятием, как субботник.

Позади кухни повар Анг Ками вскопал землю лопаткой для расчистки снега и при помощи ледоруба взрыхлил грядку для лука и чеснока, заложив таким образом основу самостоятельного производства овощей. Животноводство появилось в базовом лагере позже.