Восхождение на Макалу

Когда тело вытерто мохнатым полотенцем, можно совершить обряд одевания в чистое белье. Потому что после долгих недель пути и пребывания в горах надеть белоснежную майку, и трусы, и хлопчатобумажные носки, и фланелевую рубашку, выглаженную когда-то ласковой рукой на далекой родине, — это удовольствие, с которым может сравниться разве что ломоть пахучего хлеба. Хлеба у нас не было. Но личные ящики с чистым бельем — в нашем распоряжении. Потом — шерстяные чулки и свитер, пуховая куртка и шерстяные брюки — классический элемент альпинистского гардероба.

С незапамятных времен солдат в наших широтах одевали в сукно, ставшее своего рода символом. К сожалению, сегодня классические материалы — лен, хлопок, шерсть — вытесняются искусственными. Неясно, где в будущем альпинисты будут доставать списанные армейские суконные брюки, которые для походов в горах годятся больше всего. Теплые, позволяющие телу дышать, прочные, даже мокрые, они греют. Кажется, такие брюки органически приспособлены к снегу, льду и камню. Для того чтобы достать голубовато- серые военные брюки, являющиеся частью обмундирования летчиков (мы перешиваем их в альпинистские брюки), пришлось проделать долгий путь, чуть было не закончившийся неудачей. В конце концов главный штаб Народной милиции предоставил экспедиции желанную одежду, включая синие шерстяные перчатки.

Погода, соблазнившая альпинистов помыться, стоит недолго. Милан Даниэл после ликвидации научной базы пришел вместе со своим ассистентом Малышом Ангом Ками в базовый лагерь и принес веточки вербы с серыми барашками, но у подножия Макалу опять царит январь.

Снег снова шуршит на полотнищах палаток свою однообразную противную песню. Снова мгла и отчужденность заполняют все пространство между палатками, и грусть проникает в сердце. К недовольству погодой, холодом, снегом и мглой добавляется плохая радиосвязь с лагерями 1, 2 и 3. Мы сидим в обманчиво оптимистическом и солнечном оранжевом освещении большой палатки. Шерпы собрались вокруг огня в кухне, они счастливы. Огонь, в который экономно подкладывают корявые стволы горного можжевельника, тихо горит, распространяя красный жар, из кухни доносится смех. Оранжевая палатка дышит холодом, даже лампочки не светят, потому что мы экономим бензин.

Так что наша пасха не отличается особым весельем, и праздничный обед, во время которого по словацкому обычаю подавалась жареная ветчина с острым гарниром, вызвал у некоторых нарушение пищеварения.

Погода, усталость, высота, разлука с родиной и цивилизацией постепенно и закономерно начинают оказывать свое действие. Незаметно, но постоянно и на каждого. Мы живем непосредственно у подножия Макалу всего три недели, но, судя по разговорам в оранжевой палатке, каждый в глубине души думает о дороге домой: Седоа, лиановый мост, Тумлингтар, Дели, Исламабад, Кабул, Тегеран, Стамбул, Братислава.

Это ориентировочные точки, направляющие воспоминания и разговоры, но никто сейчас и не подозревает, что увидит желанную родину только через три долгих месяца. В палатке, где мы спим, зажигаем свечку. Снаружи идет густой снег, а в это время над пиком VI сверкают молнии и гремит гром, в предгорьях Гималаев теплые ливни орошают леса, весенние грозы бродят над долиной Зари. А здесь снег и лед, застывающие от холода батарейки магнитофона превращают музыку Бетховена в четвертьтоновые каденции. Наперекор шумам музыка проникает сквозь замерзшее полотнище палатки, взлетает сквозь снеговые тучи и, прильнув к заметенной снегом белой стене Макалу, устремляется выше вершины горы к редким несмелым звездам.

Середина срока экспедиции. Что принесет нам вторая половина, когда останется позади критический период акклиматизации, плохой погоды и личных взаимоотношений, критический период психологической адаптации?

Некоторые альпинисты поддаются неприязненному отношению до такой степени, что, проснувшись утром, не в состоянии сказать соседям «доброе утро». Будто тот, кто здоровается первым, унижается перед остальными, будто стыдится формального выражения правил человеческого общежития. Возможно, подобные формальности не столь уж необходимы, но именно в условиях негостеприимных и далеких гор, в условиях предельного физического и душевного напряжения простейшие выражения того, что и я и ты здесь не одни, имеют большое значение. Это проявление сознательного отношения к самому себе и самодисциплины, без которой сосуществование в любом коллективе невозможно.

Иван Фиала, записывая на магнитофон свои репортажи для братиславского радио, назвал нашу дорогу по юго-западному ребру Макалу пусковой установкой. Потому что с высотой ребро становится круче, а последние участки его почти отвесные. Но куда направлена пусковая установка? На какую дорогу она выводит? На отметку 8010 метров, макушку южной вершины Макалу, а потом — в пустоту Вселенной? Ведь до самой вершины Макалу еще нужно пройти по гребню. Неважно, ведь «пусковая установка» — название возвышенное и привлекающее внимание.