Восхождение на Макалу

Анг Ками подстрелил еще двух представителей этого вида. По необъяснимому стечению обстоятельств из четырех экземпляров оказалось два петуха и две курицы. Все они были съедены, как и прекрасный фазан, подстреленный возле научного лагеря в Тадо Са. Правда, их мясо было белее и нежнее и не так пахло смолой, потому что в Верхней Барунской долине не растут ни ели, ни высокие кусты можжевельника. Кожа этих птиц с перьями, напоминающими оперение цесарки, была аккуратно сложена в сосуды с раствором формалина, чтобы проделать потом далекий путь в коллекции Национального музея в Праге.

Охота в Верхней Барунской долине не была убийством ради убийства, и малыша Анга Ками, Базру Гурунга или Милана Даниэла ни в коем случае нельзя сравнить с кайзером Вильгельмом и эрцгерцогом Фердинандом д’Эсте, которые охотились в Конопиште, замышляя первую мировую войну. И хотя число наших охотничьих трофеев также было значительным, добыча, за исключением тетеревов и куропаток, служила только делу науки, независимо от того, была она подстрелена или поймана капканом. Капканы и ловушки предназначались для мелких млекопитающих. Милан ставил капканы не только на своих охотничьих тропках в Тадо Са и под моренами Барунской долины, но и в непосредственной близости к базовому лагерю, вокруг кухни и на складе с продуктами. Здесь они служили не только для отлова невинных грызунов, но и как предостережение тем из альпинистов, которые, толкаемые необоримой тягой к гастрономическим наслаждениям, шарили ночью во тьме склада и вместо банки с абрикосовым компотом хватались за капкан, прищемлявший им пальцы.

Внутренности и тушки животных тщательно препарировались и опускались в формалин. Впоследствии кусками печени, селезенки, легких и содержанием желудков займутся в научно-исследовательских институтах ученые и лаборантки, изучающие паразитов и переносчиков заразных болезней. Потому что возникновение эпидемий инфекционных болезней может объясняться распространением возбудителей из отдаленных уголков горных районов. Случайно занесенные в перенаселенные области мира, они могут вызвать катастрофу в популяциях людей и животных.

Так что охота в Барунской долине, не обходившаяся без накала страстей, велась во имя науки и всего человечества.

И когда позже над лагерем 5 произошло то, что произошло, Анг Ками открыто, а сирдар Анг Темба скрыто (как и некоторые из шерпов) видели в этом результат убийства токующих птиц.

И хотя нам не приходило в голову воспринимать события под таким иррациональным углом зрения, мы поддались чарам Гималаев, рассказам шерп и стечению событий и склонялись к тому, чтобы придавать всему какое-то значение. По крайней мере, как отдаленное отражение субъективного участия в происшествии, истинные корни которого трудно обнаружить.

Мы немного завидовали спокойствию шерп, с которым они принимали события такими, какие они есть. Завидовали их профессиональному отношению к экспедиции, к нам, к горам, к вершине, которую мы хотели достичь. С самого начала шерпы, сопровождающие чехословацких сахибов из невероятно далекой Европы (так же, как из Японии или Америки), были наемными работниками и, не таясь, требовали свои деньги и снаряжение, которое они продадут, чтобы получить еще денег. Шерпы не скрывали, что они идут с нами за деньги и ради денег, что они далеки от таких понятий, как дружба.

При этом было не ясно, на что они используют полученные деньги. Может быть, вложат в какое-нибудь дело, в покупку земельного участка в родной деревне, пустят деньги на нужды семьи. Во всяком случае, наверняка они при первой возможности купят арак и чанг и напьются, возможно, купят овцу или яка и, зарезав, наедятся мяса, купят платок жене, а детям ботинки на базаре в Катманду. И конечно, они накупят целые горы риса, пряность чили и мешки цзампы. Вечером у костра они до отказа набьют животы и будут смеяться без конца, и чавкать за едой, и хвататься за полные животы — ведь все это делает жизнь такой приятной...

Часто мы пытались догадаться, о чем в подобных случаях бесконечно болтают шерпы. Они могли бы рассказывать о Южном седле, о Чо-Ойю, о Манаслу, Аннапурне, Дхаулагири, о Макалу. Но оказалось, что о таких вещах шерпы не говорят. Поболтать о скупых сахибах — это еще туда-сюда. О том, что чанг и арак хороши, а чехословацкий полуприготовленный рис лучше, чем купленный в Индии коричневый рис, который скрипит на зубах и пахнет мышами.

Когда Норбу Лама получил от нас (в обмен на старинную латунную статуэтку бога Шивы или богини Кали) новую фланелевую рубашку производства народного предприятия «Шумаван» в Вимперке, он сразу надел ее поверх двух старых, грязных и распадающихся на куски; через минуту он уже забудет о том, что на нем новая рубашка, что он должен радоваться обновке или даже гордиться ею.

Потому что существенно не то, что мы имеем, а то, что мы делаем. Потому что работа и поступки, а не собственность делают жизнь жизнью.