Восьмая муза

Генеральный визитатор молчал.

Молчал и Новиков. Нет, нет, не надо клятв! Он помнит клятвы некогда обожаемой государыни, помнит ее слова о России, о правде, о том, как она отменила слово «раб». Слово отменено, а рабство?

— Сядь! — генеральный визитатор указал ему место в дальнем углу.

В комнату вошел один из масонов — Алексей Михайлович Кутузов. Он наклонился к генеральному визитатору, и они долго о чем-то шептались. Потом Кутузов вышел, старик снова обратился к Новикову:

— Мы примем тебя без присяги. Мы знаем, что ты честный человек и не нарушишь тайны. Останься один, подумай. Пусть присягнет твоя совесть.

Генеральный визитатор задул свечу, и Новиков очутился в темноте.

Тишина оглушила. Но он был благодарен генеральному визитатору, что тот кончил мучительный разговор и оставил его одного. Даже в масонской беседе трудно выразить высокие чувства — бестрепетно и сильно они живут только в книге.

Он не понял, сколько прошло времени. Вдруг раздался откуда-то сбоку тихий голос:

— Иди, брат!

И тут словно распахнулась стена, зашуршали, поползли занавески. Прямо перед ним открылось окно, и ослепительное солнце брызнуло в глаза. Он зажмурился.

Он знал, что будет так, что вольные каменщики укажут ему на солнце, ибо солнцу они поклоняются, и Иванов день — главный их праздник. Он знал это, был готов к неожиданности и все-таки испытал радостное чувство открытия и обновления.

Комната была пуста. Исчез и генеральный визитатор, исчезли и знаки масонов: череп со скрещенными костями, злато-розовый крест, светильник.

Новиков толкнул дверь и вышел в другую комнату, но и та была пуста. И в следующей было безлюдно, только на столе лежала записка: «Придешь в четверг, к осьми часам».

«В медный таз», — весело подумал Новиков.

В четверг он снова оказался в том же доме на Мойке, но в комнате, где уже не было масонских знаков, где стол был накрыт для ужина и где горело множество свечей в изящных канделябрах. Николай Иванович стесненно оглядывался, робея и удивляясь этой праздничной обстановке, но Алексей Михайлович Кутузов, один из ревностнейших и деятельнейших масонов-мартинистов, решительно усадил его в кресло напротив себя.

Едва они начали разговор, распахнулась дверь, и пятеро розенкрейцеров-мартинистов, держа в руках шпаги, провели через комнату человека с завязанными глазами и обнаженной грудью. Не останавливаясь, они ушли в соседнюю комнату.

— Наше братство растет, — проговорил с довольной улыбкой Кутузов. — Оно будет всемирным: шведское масонство «строгого наблюдения», английские ложи, шотландские. Герцог Брауншвейгский прислал нам добрые слова, берлинские масоны берут нас под свое покровительство… Весь мир вскоре объединится одним учением любви к ближнему.

— Я не сочувствую шведской системе «строгого наблюдения», — возразил Новиков. — Они политики, заговорщики, не признают законность государства и общества.

— Но ты не станешь отрицать, что они много страдали, подвергались гонениям, — сказал Кутузов. — Их история поучительна. Мы должны учиться у европейских масонов. Ты уже знаешь, что проповедовал наш учитель Сен-Мартень, знаешь, к чему призывают его последователи мартинисты. Ты знаком с нашим нравственным учением — теософией. Но разобрался ли ты в нашем физическом учении — алхимии?

— Слабо, — признался Николай Иванович.

— Ты знаешь, что алхимики ищут философский камень, но известны ли тебе сии буквы: V. I. Т. R. I. О. L.?

— Нет.

— Visita interiors terrae rectificando invenies ocultum lapidem — что значит: «Проникни во внутренность земли, перегонкою найдешь сокрытый камень». Если ты найдешь философский камень, ты счастливец. Философский камень, будучи сжатым и обращенным в порошок, может превращать в золото любой неблагородный металл, в том числе и ртуть — мать всех металлов. Если ты отыщешь семя металлов, то можешь осчастливить человечество. Мужское семя уже открыто — это золото, но нужно найти женское — философический Меркурий. Стоит философический Меркурий добавить в золото, и при известной теплоте получится белая тинктура, способная превращать неблагородный металл в серебро. Можно получить и красную тинктуру, которая, если подбавить ее в расплавленный металл, обратит любой металл в золото.

Кутузов ораторствовал, Новиков напряженно слушал.

— Знаешь ли ты, что такое архей?

— Да, — отвечал Новиков, — это жизненная сила.

— А знаешь ли ты, что с помощью философского камня можно найти всеобщее лекарство, панацею, которая воздействует на архей. И тогда отступит любой недуг, ибо жизненная сила победит болезнь. Не нужно лечить разные болезни, а нужно просто усилить жизненную силу — архей. Подумай, от скольких бед избавилось бы человечество, если бы нашло философский камень.

Послышался шум за дверью.

— Приняли нового брата, — с проникновенной улыбкой сказал Кутузов.

Дверь распахнулась: на пороге стоял Ляхницкий. Позади толпились вольные каменщики-мартинисты, члены ордена злато-розового креста.

— Ба! — закричал Ляхницкий, разбросав в стороны руки. — Николаша! Ты ли это? Гляжу не нагляжусь!

Он сгреб Новикова в объятия. От новообращенного исходил легкий запах вина.