Воспоминания агента британской секретной службы. Большая игра в революционной России

Однажды я увидел, как двое матросов в черных бушлатах мановением руки освободили от толпы народа вокзальный перрон. Западный мир научился считать казаков русскими террористами, но они не внушали и тысячной доли ужаса, который менее чем за три месяца сумели вселить в сердца людей моряки Балтийского и Черноморского флотов.

Не было никакой надежды добиться чего-нибудь в Харькове, где всем командовал этот маньяк, и мы уехали в Купянск (день пути на юг), чтобы поговорить с главнокомандующим большевистских Вооруженных сил, который очень искусно вел боевые действия против белогвардейских войск на Юге России. Именно эта Белая армия под командованием генерала Деникина позднее чуть не вымела из России советскую власть.

Комиссар Антонов, которому было всего около тридцати пяти лет, был ветераном-революционером, проведшим много лет в тюрьмах за политические преступления.

За свою деятельность во время революции 1905 г. он был осужден на смерть, но приговор был заменен на двадцать лет тюрьмы на страшном острове Сахалине. Это был худой, истощенный мужчина в темно-синих очках, которые придавали ему самый зловещий вид. Он был блестящим стратегом, человеком действия с сердцем льва.

Присущие этому человеку честность и храбрость иллюстрирует следующий эпизод. За несколько недель до нашего знакомства с ним он был захвачен в плен белыми, когда те завладели Центральным телеграфом и телефоном во время одного из восстаний в Петрограде. Этот переворот был плохо спланирован. Здание было захвачено кадетами – мальчишками пятнадцати – семнадцати лет, которые, увидев, что их положение безнадежно, вывели Антонова из камеры, в которую они его посадили, и пообещали освободить его, если он проведет переговоры о перемирии и обеспечит им помилование.

Антонов дал им честное слово и был встречен громогласными приветствиями красногвардейцев, когда они увидели, что он выходит из здания безоружный. Красногвардейцы, окружившие здание, любили Антонова и жаждали перебить белых, взявших его в плен. Его немедленно окружили радостные толпы солдат, которые столпились вокруг, обнимали и жали ему руку. «А теперь мы пойдем и перестреляем этих „белых“ собак».

И тогда Антонов заговорил, перекрикивая шум. Он сказал, что нужно заключить перемирие и позволить защитникам здания беспрепятственно уйти из него.

Какое-то время было неясно, как повернется фортуна. Красногвардейцы были упрямы. Они настаивали на том, чтобы перебить людей внутри здания, как они и собирались. «Хорошо, – сказал Антонов и пошел назад к этому зданию. – Я сам буду стрелять в Красную гвардию, и вам придется переступить через мое мертвое тело, прежде чем доберетесь до остальных».

Мы объяснили Антонову цель нашей миссии, связанную с доставкой нефти и другого сырья, и добавили, что ничего невозможно сделать, пока в Харькове командует этот маньяк.

Антонов, который знал этого человека еще на Сахалине и восхищался им как борцом, понимал, что он совершенно не годится для своей нынешней должности, и приказал немедленно перевести его в воюющее подразделение. Прислушавшись к нашему предложению, Антонов затем вернул на свои должности многих прежних железнодорожных специалистов, и через двенадцать дней товарный поток на север – в Москву и Петроград – увеличился на 47 %.

Тем временем советские делегаты ни в чем не преуспели в Брест-Литовске, и немецкая армия начала методичное вторжение на новые российские территории. Это дало нам подсказку. Мы сказали Антонову, что война, которую вели советские войска против Румынии, лишь еще больше укрепляет положение Германии. Он с нами согласился. Сам он был бессилен что-либо сделать, но предложил нам повторить то же самое, что мы сказали ему, в Верховном Совете в Севастополе, который вел боевые действия против Румынии.

В Севастополе незадолго до этого произошло ужасное массовое убийство офицеров Черноморского флота их подчиненными. Весть об этом распространилась по всей России, и Советы объявили в Крыму военное положение. Тем не менее Антонов дал нам пропуск, чтобы мы могли поехать туда.