Воспоминания баронессы Марии Федоровны Мейендорф. Странники поневоле

Жили они тогда, как я уже писала, очень близко от нас, на Каменном Острове. Часа в четыре ночи меня разбудила ее мать и просила меня прийти сменить ее у постели больной. Два доктора сидели молча в соседней комнате и смотрели на часы. Припадок остановился, больная спала. «Если она проспит без припадка еще полчаса – сказали они, – то есть надежда на спасение». Она проспала и долее.

В другой комнате, еще более отдаленной, вызванный старичок – священник со Св. Дарами служил молебен о здравии рабы Божьей Натальи. Я горячо молилась о ней в эти минуты, но думаю, что брат Юрий молился еще сильнее, и, быть может, он-то и вымолил ее: припадок так и не повторился, и Наленька, прохворав недели три, поправилась.

20-го июля, в день Ильи Пророка, состоялась в Петербурге свадьба Ольги и Яши. Я оставалась в Одессе, на нашей приморской даче, куда приехали поправляться и Наленька и ее муж Юрий с сестрой Катрусей, только что перенесшие брюшной тиф.

Семья на приморских дачах. Большой фонтан. Одесса

Фото 43. Одесса, 1904. Сидят слева направо: на земле: Сергушка Сомов и Сережа Стенбок-Фермор; в первом ряду на стульях: Оля Стенбок-Фермор (в замужестве Богенгарт), Андрей Стенбок-Фермор, Котик Сомов, Муся Стенбок-Фермор (в замужестве Кузнецова), Эльвета Мейендорф (Елизавета Федоровна, в замужестве Родзянко); сидят во втором ряду: Катя Иловайская (урожд. Сомова), Федор Егорович Мейендорф держит маленького Никиту Куломзина, Мария Васильевна Мейендорф, Ольга Федоровна Куломзина (урожд. Мейендорф), Надя Сомова, Елизавета Васильевна Зенкова (Лиляша, воспитательница детей Мейендорф); стоят: Яков Анатольевич Куломзин, няня Никиты Куломзина, Марья Федоровна Мейендорф (тетя Маня), Еленочка Риль, гувернантка Андрея Стенбока, Евпраксия Стенбок-Фермор (Паша, урожд. Сомова) и Екатерина Федоровна Мейендорф (Катруся)

Фото 44. Купальни. На мостках сестры Мейендорф и Любочка

Фото 45. Купальни под дачами на Большом Фонтане

Фото 46. На приморских дачах готовят поле для игры в крокет. Справа можно узнать Эльвету (Елизавету Федоровну Мейендорф)

22. Помпея

Сестра Эльвета весной 1901 года окончила с золотой медалью гимназию Оболенской[53], а осенью того же года у нее на лице сделалась рожа. Весной 1902 года у нее заболела нога. Температура держалась на сорока градусах по Цельсию. Доктор не понимал, в чем дело. Пришлось созвать консилиум. Когда врачи разбинтовали ногу, то, к удивлению Эльветы, с веселыми лицами ушли в другую комнату. Обрадовались они потому, что картина была ясна: на большом пальце ноги они увидели появившийся пузырь – это была пузырчатая рожа. Когда острый период болезни закончился, Эльвету повезли на юг, сначала в Одессу, а потом на всю зиму в Италию. Она уехала с матерью и сестрой Катрусей. Отец должен был приехать к ним на Рождество. Я служила преподавательницей в Кронштадте и, решившись воспользоваться своими двухнедельными каникулами, чтобы побывать в Италии, поехала с ним.

Красота как самого города Неаполя, так и Средиземного моря превзошла все мои ожидания. Съездила я с отцом и на остров Капри; но мы попали в такую бурю, что наше суденышко не могло войти в знаменитую ярко-голубую бухту, и нас высадили на противоположной стороне острова. Но самое интересное из пережитого мною в Италии было мое посещение Помпеи, куда я отправилась с сестрой Эльветой. Родители с Катрусей должны были присоединиться к нам позже, вместе поехать осмотреть Амальфи и ее окрестности (оттуда я торопилась в Кронштадт) и посетить Помпею на обратном пути. С увлечением осматривали мы с Эльветой интересный древний городок. К пятичасовому поезду мы вышли встречать наших. Но их не оказалось. Тогда мы пошли в тот отель, который был рекомендован моей матери как более дешевый (он был расположен вдали от станции), выпили там кофе и снова вышли к поезду. Так ходили мы несколько раз, а наших все не было. В одну из таких прогулок мы попали под сильнейший ливень и промокли до костей. Ливень скоро прекратился, но переодеться нам было не во что (багаж наш был с родителями). Боясь простудить сестру, я решила продолжать ходить, пока не высохнем.