Восстанавливая равновесие

– Как же, уйдёшь, – выдавила колдунья Кипра невнятную угрозу сквозь судорожно сжатые зубы. Её длинные ноги замкнули его тело в нежный, неумолимый капкан. Правая пятка, задавая нужный ритм, легонько постукивала его под ягодицы. – Работай, викинг, работай. Главное ещё впереди.

Напрягшись, мужчина коварно приостановил движение. Почти мгновенно перед его глазами мелькнула рука с острыми фиолетово-пурпурными ногтями. Нума аж зашипела, выгибая спину в стремлении прижаться к нему как можно ближе.

– Ты что, в игрушки играешь? – она достаточно больно саданула его ногтями по спине. – Что за цирк, викинг? Давай же! – женщина сделала несколько толчков бёдрами, но без участия, а скорее даже при сопротивлении любовника удовольствие было невозможно.

– Я убью тебя, викинг! – Нума пронзала его яростным взглядом.

Эрик не шевелился, только смотрел ей в глаза с застывшим выражением.

– Хорошо, хорошо… Да провались ты! – завопила Нума. – Делай всё, что тебе хочется!..

– У меня есть такое право? – неприятным голосом осведомился Берндт.

Бёдра Нумы выплясывали дикий танец, прижатые его телом.

– Да, да, – стонала она, давая согласие; но всё равно отвергающе сжалась, когда руки Эрика обрушились на её тело. Даже вздрагивая в экстазе, она ухитрялась кривить нос и морщиться, что приводило её партнёра в бешенство. В отместку он старался не пропустить ни миллиметра её божественного тела. К рассвету он взял её столько раз – естественным образом, руками и языком, что силы обоих кончились одновременно и они с удовольствием отказались бы даже от дыхания, будь это возможно.

С трудом шевеля будто налитой свинцом рукой, Эрик натянул на влажное тело Нумы простыню, заодно укрыв и себя. Солнце всходило стремительно, заливая розовым светом каюту. В его лучах лицо Нумы казалось божественно прекрасным. Эрику до сих пор не верилось, что ночью он был именно с нею.

– Спишь? Счастливица… а я не могу, хотя смертельно измотан.

– Так тебе и надо, – не открывая глаз, пробормотала Нума. От усталости она даже не шевелила губами. – Неосторожный глупец… химия дураков не прощает.

– А доктор химии? – Эрик уткнулся лицом ей в бок, потом переместил голову на мягкую подушечку живота.

Нума молчала так долго, что, если бы не её неровное дыхание, Берндт мог бы подумать, что она спит.

– Я тебя ненавижу, – наконец выдохнула женщина предельно серьёзным тоном.

– По крайней мере, не равнодушие, – пытался отшутиться Эрик, хотя как мужчина он, конечно, рассчитывал на признание в любви.

Нума будто прочла его мысли:

– Мне некогда влюбляться, Берндт. Да и незачем. Мне не нужен мужчина. Я хочу сегодня же вечером вернуться на Кипр.

Эрик лежал, вытянувшись рядом, молча – но не от недостатка эмоций.

– Хорошо, – поднимая голову, наконец сдержанно проговорил он, как только смог разжать судорожно стиснутые зубы. – Хорошо, Королева, вечером ты вернёшься домой.

– И больше никаких игр в похищенных дев и пиратов? – строго спросила Нума.

– Пожалуй, нет, – Эрик очаровательно ей улыбнулся. – У меня теперь на примете другая историческая эпоха.

– Ох! – ничего оригинальнее в голову Нуме не пришло. – А я…

– И я тоже, – твёрдо закончил Берндт. – Мы будем спать. Вместе.

Его тёплые руки обвились вокруг тела Нумы, и, отвлекшись, она забыла уточнить – он говорит о сегодняшнем дне или обо всей их будущей жизни?

Глава 22

М-м… Нума потянулась, пока Елена, служанка, снимала с волос тяжёлый венец и расстёгивала на спине просторное парчовое одеяние, сплошь затканное серебряной нитью. Бабушка Алессандрос всегда твердила, что Королева должна выглядеть величественно, благо средства позволяли. Кстати, одежду и все необходимые реквизиты для своих действ Нума оплачивала из собственных денег, а средства, вырученные от продажи даров, приносимых ей спорщиками, до единого фунта направляла на восстановление родного острова, ещё кое-где лежащего в руинах после войны тридцатилетней давности. Гречанке по крови и по рождению, ей был ненавистен сам вид «голубых касок» Рокошевского, железная проволока, вонзающаяся в изумрудную траву Кипра, несчастный Пил, разделённый пополам «зоной смерти». Стань турки такими же киприотами, как её любимые греки, она судила и их бы по справедливости. Но они отгрызли себе кусок её острова и провозгласили там никем не признанную Турецкую Республику Северного Кипра. Да как посмела эта жалкая кучка бунтовщиков…

Нума сглотнула собственный стон бессилия. Даже она, Алессандрос, с деньгами и влиянием Алессандросов всех предыдущих поколений, ничего не могла изменить в международной политике. Война и мир не зависели от её воли… а впрочем, любая война начинается с малой ссоры, а сколько таких ссор сумела предотвратить Королева Нума. Но до чего же тяжело нести на своих плечах все людские страдания! Нума искренне сочувствовала Иисусу Христу. Она, по крайней мере, знала любовь… и потеряла её. Незаменимая, одинокая Нума и не могла представить себе, как тяжело ей будет без Викинга, его незримой поддержки и любви.