Восстание

Трое наших товарищей остались на месте битвы. Трое? Когда наши ребята отдышались в апельсиновой роще после лихорадочного бегства под градом пуль, они обнаружили, что отсутствует еще один человек. Они предположили, что и он был убит. Но он не был убит. Он был, оказывается, тяжело ранен на своем посту, прикрывая ’’Стеном” драгоценный груз. Его звали Дов Грюнер.

Последовала героическая драма раненого узника, единственная в своем роде не только в анналах нашей борьбы, но и во всей  человеческой истории. Эта ”Виа Долороза” страданий и самопожертвования. Мы делали все, чтобы предотвратить смертные приговоры. Множество раз мы брали британских военнослужащих; мы брали их десятками, но как только они поднимали вверх руки, они могли считать себя в полной безопасности. В выставочном парке в Тель-Авиве мы совершили налет на британский лагерь в поисках оружия. Более 40 британских солдат были взяты в плен. Они просили о пощаде, утверждая, что всегда были настроены дружелюбно к евреям. Один из наших людей сказал им, чтобы не валяли дурака. Они находились в руках цивилизованных еврейских солдат, которые не приносят вреда пленным.

Нам было ясно, как должно было быть ясно и британскому правительству со дня нашего заявления в 1944 году, что мы будем сражаться всеми средствами, имеющимися в нашем распоряжении. И если британские власти будут игнорировать наши непрестанные предупреждения и повесят кого-либо из наших людей, взятых ими в плен, то их пленные, находящиеся в наших руках, будут также повешены.

В январе 1947 года Дов Грюнер предстал перед военным трибуналом. Он обратился к членам военного трибунала с язвительным, но прекрасно аргументированным заявлением и объяснил, почему он отказывается признать их право судить его. Великобритания, сказал он, не выполнила обязательства, принятие которого дало ей право находиться в Эрец Исраэль. Она превратила страну в одну из своих военных баз и вознамерилась украсть Родину у еврейского народа.

’’Поэтому ничего законного не осталось в вашем правлении, которое основывается сейчас лишь на одном принципе: сила. Штык и царство террора замаскированы под так называемые ’’законы”. Эти законы изданы теми, кто носит эти штыки; они публикуют их, навязывают их насильно, что противно всем основным правам человека, международным законам.

Поэтому я не могу признать компетенции вашего суда. Ибо еще древние римляне установили: никто не может передать другому больше прав, чем имеется у него самого. И если ваш режим представляет собой незаконную оккупацию, какое это дает вам право судить меня или любого другого гражданина в этой оккупированной стране. Когда режим в какой бы то ни было стране становится режимом угнетения, он перестает быть законным. Право его граждан — более того, их долг — бороться с незаконным режимом и свергнуть его. Вот это и делает еврейская молодежь и будет делать до тех пор, пока вы не покинете этой страны и не возвратите ее законным владельцам — народу Израиля. Вы должны знать: нет такой силы в мире, которая может разорвать связь между народом Израиля и его Страной. Тот, кто попытается сделать это, поплатится за это. Вечное проклятие Бога будет довлеть над ним до конца его дней”.

’’Когда трое британских офицеров, членов военного трибунала, объявили, что Дов Грюнер будет повешен и висеть на веревке до наступления смерти, Дов ответил пением ’’Атиквы”.

Мы снова предупредили британские власти. На этот раз формулировка была такой:

’’Казнь пленных является преднамеренным убийством. Мы предупреждаем Кровавый британский режим не совершать этого преступления”.

Мы хотели начать действовать немедленно, так же, как и в деле с Ашбелем и Шимшоном, но передумали. Приговор должен был быть представлен на утверждение Главнокомандующему британскими вооруженными силами в Палестине. Видные чиновники британского мандата сообщили нашим связным о своей уверенности в помиловании Грюнера. Во-первых, он показал себя прекрасным бойцом британской армии; во-вторых, он был тяжело ранен, и в-третьих, британское правительство захочет избежать нежелательных последствий казни.

Мы не верили, конечно, до конца этим слухам, но они определенно повлияли на наше решение отложить исполнение наших планов. Если существовали какие-либо надежды на спасение жизни Дова, то мы, конечно, не хотели усугублять его положение несвоевременными действиями. В то время, как британский престиж был прекрасной мишенью для наших ударов, мы не хотели его ущемлять, пожертвовав товарищем, крайне нуждавшимся в нашей помощи. Более того, мы предположили, что если приговор будет утвержден, у нас останется несколько дней для решительных действий прежде чем он будет приведен в исполнение.