Восстание

Как бы там ни было, фактом остается то, что официальное сионистское руководство всеми силами стремилось остановить нашу борьбу немедленно после того, как мы ее начали. Сначала они пытались уговорить нас. Когда уговоры не достигли цели, начались угрозы. ’’Подвиги”, последовавшие за угрозами, могли определенно привести к гражданской войне, если бы мы не держались твердого убеждения, что самым большим злом для будущего нашего народа был бы внутренний конфликт.

Первые попытки уговорить нас начались в середине лета 1944 года. В то время я должен был встретиться с Давидом Бен-Гурионом*.

* Давид Бен-Гурион родился в царской Польше и прибыл в Палестину тогда провинция Оттоманской империи в ранней юности. Убежденный социалист, он приобрел большой вес и авторитет в партии Труда Эрец Исраэль МАПАЙ. Давид Бен-Гурион был долгие годы председателем исполнительного комитета сионистской организации. После ухода англичан, Давид Бен-Гурион стал первым премьер-министром Израиля.

Обе стороны проявляли крайнюю заинтересованность в подобной встрече. Говоря ’’обе стороны”, я не имею в виду Давида Бен-Гуриона и меня лично, а моих и его сторонников.

Мои друзья высказались за то, чтобы я встретился с Давидом Бен-Гурионом. Я принял их предложение. Мы готовили наши первые боевые операции и собирались расширить поле деятельности. Давид Бен-Гурион, со своей стороны, был в апогее своего ’’экстремизма”. Он был целиком занят ’’Балтимором”. Это слово теперь уже почти забыто. И правильно. ’’Балтимор” — это название американского отеля, в котором Давид Бен-Гурион заявил, что целью борьбы еврейского народа является еврейское государство во всей Эрец Исраэль под Эрец Исраэль Давид Бен-Гурион, конечно, имел в виду западную часть Эрец Исраэль. Это название быстро переродилось в термин ’’раздел Палестины”. Отель ’’Балтимор” все еще существует, но учение, которому отель дал свое название, вскоре исчезло.

В 1944 году это было ’’новое учение”. Что касается его смысла, то он и вовсе не был нов. До Давида Бен-Гуриона был Зеэв Жаботинский, придерживавшийся концепции создания еврейского государства, которое включало бы в себя восточную часть Эрец Исраэль. До Жаботинского был Теодор Герцль, чья идея о государстве была сдана в архив сионистскими лидерами четверть века тому назад*.

* Даже еще в 1943 году доктор Хаим Вейцман, президент Всемирной сионистской организации, писал о книге Герцля ’’Еврейское государство”: ”... эти невероятно наивные, совершенно ненужные, тщательно разработанные планы организации иммиграции из Диаспоры и учреждения законов и даже обычаев будущего государства...”.

Новизна заключалась в самом проповеднике: Давид Бен-Гурион требовал создания еврейского государства! Ведь именно он, всего лишь несколько лет назад, пытался убедить комиссию Пиля, что евреи нуждались и требовали не еврейского государства, как такового, а так называемого ’’национального очага”. Правда, Давид Бен-Гурион дал свою собственную небезуспешную интерпретацию этого понятия. Однако вся беда состояла в том, что те, с кем он имел дело и перед кем развивал свою идею, были гораздо большими специалистами в искусстве интерпретации.

В сороковых годах Бен-Гурион отмежевался от всех своих ’’историко-философских” интерпретаций и начал говорить на языке, который каждый мог понять: еврейское государство. Говорят, что это произошло под влияньем Берла Кацнельсона. Возможно. Мне кажется, что в действительности же Бен-Гурион, не сознавая этого, находился под большим влиянием своих встреч с Владимиром Жаботинским в тридцатых годах. И уж, конечно, большое влияние на него оказало массовое уничтожение нацистскими извергами европейского еврейства. Можно сказать, что Бен-Гурион как бы заново родился. Бен-Гурион вышел на арену с ’’балтиморским лозунгом”. Он выступил с рядом речей, воинственных по содержанию и резких по тону, направленный ’’против угнетателей”.

Мы были восхищены происшедшими с Бен-Гурионом переменами и не таили зла на него. Ведь сам Жаботинский всегда учил нас сопротивляться, как он выражался, ’’черной памяти”. Он бывало говорил: ’’Любой человек может ошибиться или сказать глупость. Не позволяйте этому осесть в вашей памяти. И если все то хорошее, что есть в человеке, требует вашего внимания или участия, не позволяйте вашей памяти быть ’черной’. Забудьте все, что надо забыть и дайте ему вашу руку”.

Мои друзья спорили между собой, действительно ли настало время протянуть руки Бен-Гуриону. Мы намеревались сказать ему, что со смертью Зеэва Жаботинского для нас потеряло всякое значение, кто будет ’’стоять во главе” будущего еврейского государства. Важнее всего было еврейское государство. Если Бен-Гурион поведет нас на борьбу против засилья Британской империи и за торжество еврейского суверенитета, мы с радостью и энтузиазмом последуем за ним. Короче, мы намеревались сказать ему, что предлагаем себя в его распоряжение, если он готов доказать искренность своих слов на деле.