Восстание Болотникова 1606–1607

В записках Буссова имеется интереснейший рассказ о посылке москвичами делегации к Болотникову — смотреть «царя Димитрия»: «Московский мир (die Bürgerschaft in der Stadt Moskau) послал к Болотникову в лагерь, потребовать от Болотникова, чтобы, если только Димитрий жив и находится тут в лагере с ним, или в каком-либо ином месте, он представил бы им его тотчас, или как можно скорее, чтобы могли увидеть его своими собственными глазами. Когда это случится, они готовы покориться Димитрию, будут просить прощения и милости и предадутся ему без сопротивления. Болотников, ответив, что Димитрий в самом деле находится в Польше и скоро будет здесь, сказал: «я сам был у него, и он лично поставил меня вместо себя высшим военачальником и послал в Путивль с письменным повелением». Московиты заявили: «Это кто-то другой. Мы сами убили Димитрия». И они начали просить Болотникова, чтобы он перестал проливать невинную кровь и предался своему царю Шуйскому, который сделает его большим господином (grossen Herrn). Болотников отвечал: «я дал моему господину клятву отдать за него свою жизнь, и я ее сдержу. Одумайтесь. Если вы сами не обратитесь на путь истинный, то это сделаю я вместо моего господина. Скоро я буду у вас»».

«После этого разговора, — продолжает Буссов, — Болотников послал князю Григорию Шаховскому спешное письмо, в котором сообщал об утверждениях москвичей и требовал вместе с тем, чтобы Шаховской немедленно послал в Польшу к царю Димитрию, увещевать его как можно скорее вновь прийти в Россию. Болотников указывал, что ему удалось в отношении москвичей зайти так далеко, что они совершенно решились, если только вновь увидят Димитрия, покориться ему, просить у него прощения и милости и предаться ему безо всякого сопротивления. Если Димитрий поспешит, то москвичи (die Mosscowische Gemeinde) схватят своих изменников и выдадут их ему»[841].

Было бы ошибочно, конечно, рассматривать диалог между Болотниковым и москвичами, приводимый Буссовым, как точный отчет о действительно имевшей место беседе делегации москвичей с Болотниковым. Столь же неосторожно было бы принять находящийся в хронике Буссова текст письма Болотникова князю Шаховскому за цитату из подлинного письма Болотникова. Особенности рассказа Буссова скорее вытекают из литературной манеры его как писателя. Мы не можем проверить и самую основу рассказа Буссова: была ли в действительности такая делегация москвичей к Болотникову. Но интерес рассказа Буссова не в фактической стороне тех сведений, которые содержатся в этом рассказе, а в том, что обстановка, сложившаяся в Москве в период ее осады Болотниковым, сделала возможными в глазах очевидца, каким является Буссов, подобные делегации и переговоры между Болотниковым и москвичами по вопросу о том, к какой из сторон должны примкнуть москвичи. Ибо если даже оставить открытым вопрос, была ли в действительности делегация москвичей к Болотникову, ясно, что рассказ о подобной делегации мог быть составлен Буссовым лишь на основе тех слухов, разговоров и планов, которые он слышал и наблюдал вокруг себя[842]. Точно так же, независимо от того, насколько исторически достоверен факт посылки Болотниковым письма Шаховскому, оценка положения в Москве, содержащаяся в этом «письме», конечно, исходит из того действительного положения дел в Москве (в частности действительных настроений москвичей по вопросу о Василии Шуйском), которое наблюдал сам Буссов.

Во всех действиях Болотникова в отношении населения Москвы обнаруживается определенная, сознательная политика. Это была политика, рассчитанная на то, чтобы вызвать восстание внутри Москвы и, таким образом, поставить власть Василия Шуйского под двойной удар: извне и изнутри. Такая политика Болотникова вполне соответствовала той обстановке, которая была в Москве, и призывы Болотникова к восстанию находили благоприятную почву в московских городских низах.

Оценка положения в Москве, содержащаяся в показаниях иностранцев, бывших в столице во время осады ее Болотниковым, заставляет признать угрозу восстания в Москве весьма реальной. Так, в английском донесении прямо указывается, что особую опасность для Москвы во время ее осады Болотниковым создало то, что в самой Москве «простой народ, недавно развращенный разбоями и грабежом поляков (под этим автор подразумевает майское восстание против Лжедмитрия I и поляков. — И. С.), был очень непостоянен и готов к мятежу при всяком слухе, надеясь вместе с мятежниками участвовать в разграблении города»[843].