Восстание Болотникова 1606–1607

Таково это интереснейшее известие. Несмотря на всю лаконичность его, оно представляет не меньшую, а, быть может, даже большую ценность, чем свидетельство Буссова и Арсения Елассонского. В то время как у названных лиц мы находим известия о Туле уже в обработанной форме, в составе литературных произведений, письмо польского анонима преследует совершенно иную, чисто практическую цель: снабдить находившихся в Ярославле ссыльных поляков достовернейшей и вместе с тем строго секретной информацией. Поэтому, если при анализе известий Буссова и Арсения Елассонского можно и должно поставить вопрос, не преследуют ли их сообщения о данной и нарушенной Василием Шуйским клятве Петру и Болотникову чисто публицистическую цель — тенденциозно изобразить ход событий, связанных с именем Шуйского, — то в данном случае о подобного рода тенденции не может быть и речи, ибо автор письма упоминает о «контракте», заключенном Болотниковым с Шуйским, лишь для того, чтобы излить свою досаду по поводу неискусной (с точки зрения автора письма) дипломатической деятельности Болотникова, обманутого Шуйским, и в то же время выразить удовлетворение тем, что расплачиваться за свои дипломатические неудачи пришлось самому Болотникову.

Рядом с дневником В. Диаментовского следует поставить данные других польских дневников: К. Савицкого (известного в выдержках и пересказе Велевицкого)[1488], Будилы («История Ложного Димитрия») и С. Немоевского.

Савицкий (Велевицкий), излагая историю падения Тулы, также обвиняет Шуйского в нарушении данного им при взятии Тулы обещания: «Он взял укрепленный и важный город Тулу после шестимесячной осады, и овладел там особою Петрушки, около 24 ноября (!). Он и какой-то Болотников были перевезены в Москву 30 октября, и вскоре потом Петрушка, вопреки данному ему обещанию, по приказанию Шуйского был повешен»[1489].

Та же версия содержится и в «Истории Ложного Димитрия»: «Когда осажденные стеснены были водой и голодом, то (Болотников. — И. С.), получив удостоверение от Шуйского, что им всем дарована будет жизнь, сдался ему; но Шуйский, вопреки обещанию и клятве сохранить им жизнь, приведши их в Москву, Петра повесил, Болотникова с 4000 людей утопил»[1490].

Особняком от рассмотренной группы польских источников стоит дневник С. Немоевского.

В изображении С. Немоевского ответственным за гибель «царевича» Петра оказывается не Шуйский, а… Болотников, «выдавший» Петра царю: «Болотников, сговорившись с другими, связали Петрушку и выдали великому князю, а крепость сдали. Государь с благодарностью принял от них это предательство. Петрушку он приказал связанного, на кляче, без шапки везти в Москву; продержав в заключении несколько недель, его вывели на площадь и убили ударом дубины в лоб. Болотникова же, выдавшего его, Шуйский сослал в тюрьму в Каргополь, в 30 милях за Белоозером — по правилу: «господа охотно видят предательство, предателями же брезгуют»[1491].

Приведенный текст находится в дневнике С. Немоевского в записи под 9 февраля (н. ст.) 1608 г. Запись начинается с сообщения о том, что на Белоозеро, где находился С. Немоевский, «приехал посадский человек из Москвы», от которого, «через стрельца», поляки («наши») «узнали, что на этих днях казнен Петрушка». Вслед за тем С. Немоевский помещает краткое описание Тульского похода Шуйского, заканчивая это описание обвинениями Болотникова в предательстве. Такая конструкция записи может создать впечатление, что все содержание записи от 9 февраля представляет собой рассказ московского посадского человека. В этом случае запись приобрела бы значение важного источника. Но такая интерпретация записи от 9 февраля является невозможной. В действительности рассказ о Тульском походе присоединен С. Немоевским к первоначальной краткой записи о казни Петрушки позднее, очевидно при обработке дневника. Этот вывод с бесспорностью вытекает из факта нахождения в этой записи известия о ссылке Болотникова в Каргополь. Получение сведений о ссылке Болотникова в Каргополь от посадского человека из Москвы полностью исключается, ибо в феврале 1608 г. Болотников находился еще в Москве и был отправлен в Каргополь лишь в марте 1608 г., как об этом свидетельствует В. Диаментовский, отметивший в своем дневнике, под 10 марта (н. ст.) 1608 г., что Болотникова «привезли» в Ярославль проездом в Каргополь[1492].

Таким образом, откуда получил сведения С. Немоевский, — остается неизвестным. По существу же С. Немоевский повторяет официальную версию царских грамот о взятии Тулы, лишь окрашивая ее эмоционально выражением ненависти к Болотникову.