Восстание Болотникова 1606–1607

Для ответа на этот вопрос необходимо вернуться к рассказу «Карамзинского Хронографа». Если, по указанным уже соображениям, нам представляется невозможным принять версию «Карамзинского Хронографа» в целом, то вместе с тем у нас нет никаких оснований подвергать сомнению достоверность тех конкретных данных, которые содержит рассказ «Карамзинского Хронографа». К числу таких данных следует отнести и сообщение «Карамзинского Хронографа» о том, что «перед Покровом святыя богородицы дни за три и за два учали к царю Василью Ивановичю всеа Русии тулские осадные люди присылать бити челом и вину свою приносить, чтоб он их пожаловал и вину им отдал, и оне вора Петрушку, Ивашка Болотникова и и[ны]х воров и изменников отдадут». Это сообщение показывает, что наряду с переговорами, ведшимися Шуйским с Болотниковым об условиях капитуляции Тулы, Шуйский имел тайные сношения с определенными кругами в Туле, причем целью этих тайных сношений был захват и выдача царю Болотникова и других руководителей восстания.

Осуществить этот план Шуйскому, однако, не удалось, и он оказался вынужденным (под угрозой все более обострявшейся политической обстановки) заключить соглашение с Болотниковым и публично объявить о своем обещании помиловать «тульских сидельцев».

Тем не менее наличие у Шуйского тайных связей и агентов в Туле облегчило ему впоследствии захват Болотникова и «царевича» Петра. Можно предполагать, что когда, после заключения «соглашения о капитуляции, Тула открыла свои ворота воеводам Шуйского, то именно в этот момент Болотников и Петр были «взяты» агентами Шуйского из числа «тульских сидельцев» и привезены «в полки» к царю.

Однако расправа с попавшими в руки Шуйского вождями восстания была затруднена наличием соглашения и «целования креста» Шуйским с обещанием помилования Петра и Болотникова. Прямое и открытое нарушение обещания было для Шуйского слишком опасно, особенно если учесть то, что «тульских сидельцев привели ко крестному целованию за царя Василья», т. е. что в «ся основная масса капитулировавшего войска Болотникова находилась на свободе и, очевидно, сохраняла и свое вооружение. Именно в этой сложной обстановке становится понятным появление официальных царских грамот, в которых капитуляция Тулы на основе соглашения между Болотниковым и Шуйским тенденциозно изображалась как «битье челом» «тульскими сидельцами» царю с признанием своей вины. Эта версия (появившаяся уже 13 октября — дата грамоты в Пермь), естественно, должна была включить в себя в качестве обязательного элемента «выдачу» принесшими повинную «тульскими сидельцами» самозванного царевича истинному царю, причем Болотников столь же естественно оказывался также в числе «бивших челом» Шуйскому.

Итак, обстановка под Тулой не давала возможности Шуйскому немедленно расправиться с оказавшимися в его руках руководителями восстания. Все, что оставалось делать Шуйскому, это постараться как можно скорее избавиться от «тульских сидельцев», остававшихся и после «крестного целования» достаточно опасными. Выход был найден в том, что Шуйский «всех сих во своя си отпусти», а сам вернулся в Москву. Этот жест Шуйского изображается в «Хронографе» редакции 1617 г. как акт, которым царь «беззлобивое пастырство благочестия своего показа»[1522]. С другой стороны, действия Шуйского после падения Тулы подверглись резкому осуждению со стороны патриарха Гермогена, в глазах которого возвращение Шуйского в Москву, когда еще не перестала литься кровь («не у еще крови уемшися пролитию»), означало, что «советницы лукавые царя уласкаху во царьствующий град Москву во успокоение возвратитися»[1523].

Однако в действительности Шуйский в своих поступках не руководствовался ни соображениями гуманности — «беззлобия», ни чрезмерной доверчивостью к «ласканиям» своих «лукавых советников». Напротив, в действиях царя после падения Тулы виден строгий политический расчет. Роспуск полков Болотникова «восвояси» был единственно возможным для Шуйского способом уничтожить войско Болотникова как некую организованную силу и тем самым завершить ликвидацию восстания.

Возвращение же Шуйского в качестве победителя в Москву (где его, между прочим, ждали прибывшие 12 октября послы польского короля)[1524] являлось лучшим средством для укрепления политических позиций царя.

Падение Тулы означало конец восстания Болотникова.

Вслед за возвращением Шуйского в Москву последовала казнь «царевича» Петра, повешенного, по сведениям, сообщаемым «Карамзинским Хронографом», «под Даниловым монастырем, по Серпуховской дороге».

Но лишь полгода спустя после взятия Тулы Шуйский решился на расправу с подлинным вождем восстания — Иваном Исаевичем Болотниковым.

Глава одиннадцатая Природа восстания Болотникова и его история, значение