Восстание Болотникова 1606–1607

В этом издании вслед за основным текстом Судебника 1550 г. и дополнительных статей к нему и, предваряя текст Уложения 9 марта 1607 г. (а также двух других документов), помещено своего рода введение, в котором Татищев сообщает о том, что за рукописи («манускрипты») положены им в основу его издания Судебника.

Введение это гласит следующее: «Сии все царей Иоанна Васильевича и сына его Феодора и Бориса Годунова законы списаны точно с манускрипта Бартеневского, кроме двух статей из Голицына и Волынского, с которыми свожено и поправливано, но сверх сего я еще сих государей неколико из архив Казанской, Астраханской и Сибирской имею, токмо слабость моя мне из тех не малых книг выбрать не допустила, а приобщил токмо полученный в бытность мою в Казани от любомудраго и хвалы достойнаго губернатора князя Сергия Голицына писмо царя Иоанна Васильевича, да соборное уложение царя Бориса, которые более за историю, нежели за законы почесть, да царя Василия Шуйского о беглых, как следует»[1590].

Из приведенного текста действительно следует, что указ «царя Василия Шуйского о беглых», т. е. Уложение 9 марта 1607 г., был получен Татищевым от князя Голицына, т. е. из того же самого источника, что и письмо Ивана Грозного казанскому архиепископу Гурию и «Соборное уложение царя Бориса».

Такое решение вопроса о происхождении списка Уложения 9 марта 1607 г., напечатанного Татищевым, послужило С. Ф. Платонову основанием для гипотезы о том, что весь комплекс документов, полученных Татищевым от Голицына, является сомнительным сточки зрения их исторической достоверности: «Все три документа, резко отличаясь от предшествующих статей татищевского издания, оказываются или подложными, или испорченными». Высказываясь против обвинения Татищева в сознательной «порче» названных документов, Платонов вместе с тем подчеркивает, что Татищев «не уразумел, что ему сообщили сомнительные документы»[1591].

Постановка вопроса, данная Платоновым, при всей внешней благожелательности по отношению к Татищеву, однако, наносила очень сильный удар по Уложению 9 марта 1607 г., ибо и «письмо» Ивана Грозного Гурию казанскому и «Соборное уложение» Бориса Годунова, как показал тот же Платонов, действительно, если и не обязательно подложные, то во всяком случае памятники «в высшей степени сомнительные», — вывод, который с логической неизбежностью распространялся и на третий «голицынский» документ, т. е. на Уложение 9 марта 1607 г.

Публикуемый нами список полностью разрушает легенду о «голицынском» происхождении списка Уложения 9 марта 1607 г. Рукопись, из которой мы берем текст Уложения 9 марта 1607 г., сохранила и текст Татищевского введения к нему, но сохранила в существенно иной редакции.

Редакция эта имеет следующий вид: «Сии все царей Иоанна Васильевича, сына его Феодора и Бориса Федоровича законы списаны точно с манускрыпта Бартеневскаго, кроме дву, взятых из манускрыптов Голицынского и Волынского, с которыми оной свожен и поправливан, но все то точно в изъяснениах показано. Сверх сего я есче сих государей и последовавших до царя Алексия Михайловича имею неколико указов и наказов, выписанных из архиф Казанской, Астраханской и Сибирской из разных городов, токмо выписать и в порядок привести слабость моего тела препятствует; однако ж, колико возможность допустит, впредь не оставлю. А междо тем приобсчаю полученные в бытность мою в Казани от любомудраго и хвалы достойнаго бывшего губернатора князя Сергиа Голицына писмо царя Ивана Василиевича к Гурию архиепископу казанскому да соборное уложение царя Бориса, из Чердынской архивы — закон царя Василиа Шуйского»[1592].

Итак, история трех документов, приложенных Татищевым к его изданию Судебника, оказывается иной, чем она рисуется в издании Судебника 1768 г. Оказывается, что от Голицына Татищев получил списки лишь двух документов: письма Ивана Грозного Гурию казанскому и Уложения Бориса Годунова. Список же Уложения 9 марта 1607 г. не имеет никакого отношения к «голицынским» документам и был найден Татищевым в «Чердынской архиве», т. е., иначе говоря, в архиве Пермского воеводы, резиденцией которого в начале XVII в. являлась Чердынь.