Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

Если же взять все стратифицированные доиндустриальные цивилизации, то какое число специфических обществ нам удастся выявить? Допуская, что греческая и римская Античность охватывает по крайней мере два типа, мы получим, как минимум, пять подобных образований. А ведь есть еще причины верить, что существуют и другие типы. Негидравлические районы классического и доклассического Средиземноморья еще нуждаются в дальнейшем исследовании. Помимо них, неисследованными остаются еще определенные районы Азии, Африки, Тихоокеанских островов и Америки.

Но, допуская, что исследователей ждут новые открытия, следует предупредить их об опасности переоценки исторического значения этих открытий. Документы прошлых веков, а также исследования наших дней показывают, что над уровнем примитивной племенной жизни и ниже уровня современного индустриального общества большая часть человечества жила в уже установленных институциональных объединениях: в стратифицированных пастушеских обществах, гидравлических, рабских, свободных крестьянских или нефеодальных обществах, основанных на рабстве, или в чисто феодальных.

Социальные перемены

Формы этих перемен

Судьба обществ подобного типа поучительна во многих отношениях. Как уже отмечалось выше, стратифицированные общества кочевников изменились: одни просто выращивали те или иные культуры, а в других сельское хозяйство стало преобладающим. Таким способом вполне могли возникнуть древние греческие племенные аристократии. Несомненно, такой же была и основа германских племенных обществ. В контакты с гидравлическими цивилизациями вступали и другие группы кочевников. Одни растворились в них полностью, а другие, пережив период завоевания и подчинения, ушли в степь. Иные, не имевшие «восточной» интерлюдии, так и жили в своих полу аридных степях, пребывая в состоянии стагнации до тех пор, пока под влиянием современных обществ, живших с ними по соседству, не потеряли свою институционную идентичность.

Более развитые аграрные общества Древней Греции и Рима начали воевать с восточным миром. Но хотя завоевания и принесли многим жителям Греции и Рима ощутимый доход, ценой, которую им пришлось за это заплатить, стала общая восточнизация их обществ. Подобная трансформация стала ярким примером обусловленных внешними факторами перемен, которые сильно отличались от перемен, вызванных внутренними причинами.

Феодальные общества были достаточно сильными, чтобы не поддаться влиянию гидравлического общества. И оно было достаточно открытым, чтобы породить коммерческий и промышленный образ жизни. Среди более высоких цивилизаций это является самым ярким примером социального развития.

Зато гидравлическое общество служит примером социального загнивания (стагнации). Возникшие, вероятно, разными путями и, при благоприятных обстоятельствах, создав у себя полукомплексные и комплексные образцы собственности и социального расслоения, гидравлические общества не отказались от своих базовых структур. Сделать это некоторым из них удалось лишь под влиянием внешних факторов.

Ценности

Эти факторы показывают, что морфология общественных перемен вовсе не так проста, как может показаться. Они также свидетельствуют о том, что за проблемами формы скрываются решающие проблемы ценностей, которые наивный или политически мотивированный оптимизм не способен или не желает видеть.

Социальные перемены не всегда означают развитие. Развитие или трансформация, вызванная главным образом внутренними силами, представляет собой единственную форму социальных перемен. Столь же важна и другая ее форма – трансформация, вызванная главным образом внешними силами.

Более того, ни развитие, ни обратное изменение не являются по необходимости прогрессивными: они не обязательно улучшают жизнь людей. Контроль человека над природой – фактор цивилизации, имеющий исключительную ценность, но как критерий прогресса его следует рассматривать вместе с такими вопросами, как убеждения человека (светские и религиозные), а также его отношение к другим людям. Эти три фактора тесно переплетены между собой, и любые два столь же часто вступают в противоречие, как и существуют в согласии.

Человека, живущего мечтами и надеждами, подобные конфликты пугают. Зато реалист, который относится к трагедии как к неизбежной части жизни, принимает возможность различного развития событий в различных исторических обстоятельствах.